Андрей и Роман прилетели из Испании в этот же вечер, им нужно было еще завершить какие-то дела в столице, и они чувствовали себя настолько измотанными, что возвращение в Солнечногорск отложили до завтра, чтобы поспать хотя бы несколько часов. Собирались выезжать еще до рассвета. Это Андрей очень подробно растолковал ей по прилету. Это – а не что-то, что действительно важно. Все последние дни он вообще ничего не говорил ей, лишь иногда напоминая: когда все устаканится, она обо всем узнает первой. А раз не колется – значит, еще не устаканилось. Стефания не настаивала. Жизнь научила ее не настаивать ни на чем, потому что всегда есть вещи первостепеннее, чем она сама. С Андреем только стала забывать, и их разговоры сводились к ласковым мелочам, которые были тоже ценны.
А теперь... вот.
Получи, Стефания Яновна.
«Роман Романович всегда в курсе всего», - отзвуком в ее несчастной голове.
«Господин Моджеевский осознавал, на что шел...» - взрывом внутри нее.
Юлька включила радио и совершила очередной маневр, чтобы объехать яму на асфальте. От этого зигзагообразного движения Стешу мотнуло, и она чуть стукнулась виском о стекло.
- С тобой пристегиваться надо, - старательно улыбаясь, сказала она.
- Всегда пристегиваться надо, - назидательно возразила Юлька. Такая похожая на Андрея. Безумно похожая. Даже своими интонациями и поворотом головы.
- Нравится машина?
- Шутишь? Она потрясающая!
Разговор завязался. Это отвлекало от бормотания – на радиостанции начался блок новостей, а сегодня все новости, кажется, были о «блестящей операции, проведенной отечественными спецслужбами».
Зато Гунинский особняк встречал тишиной, какая здесь редко бывала. Только Антонина Васильевна неодобрительно проводила их взглядом из окна, когда они поднимались на крыльцо.
Оказавшись дома, Стеша торопливо скинула туфли. На часах было десять вечера. Детское время.
- В душ и спать! – провозгласила она жизнерадостно. И теперь уже под взглядом Юльки, в отличие от мадам Пищик, скорее недоумевающим, чем неодобрительным, бросилась включать по всей квартире свет, пока наконец не добралась до ванной. Там открыла кран. Вода шумно, с обреченной неотвратимостью всего этого дня ударилась о дно. Стеша медленно подняла голову и уставилась в зеркало. На себя. Прямо на себя.
Из сумки достала телефон. Разблокировала его. Разыскала запись давешнего брифинга. Села на бортик ванны. Вдохнула поглубже и запустила его с самого начала, внимательно слушая и следя за происходящим. Когда он закончился, отмотала на начало и посмотрела еще раз, едва дыша и откладывая, откладывая, откладывая внутри себя информацию, которую еще следовало упорядочить, но сейчас вникая в главное.
А главное состояло в том, что с самого начала убийство Олега было инсценировкой, запланированной и осуществленной спецслужбами после того, как к ним обратился киллер с информацией о заказе. Заказчика и ловили на живца. Живцом были труп и те самые деньги, которые каким-то удивительным образом упали на мифический счет, отрытый на имя Стефании Адамовой. И все это время Олег был жив. Где-то скрывался. Ожидал результатов расследования. Все эти чертовы месяцы, пока она по стенам ходила, потому что боялась и потому что ее запугивали.
Заказчицей оказалась Лилианна. «Лилианна Панкратова, супруга Олега Станиславовича» - пояснял неизвестный ей генерал с экрана смартфона. Перевод средств на Стешин расчетный счет был осуществлен с ее компьютера, как и перевод уже со Стешиного счета исполнителю. Это выяснили после того, как удалось отследить MAC-адрес, с которого производилась операция. Он совпал с тем, что был у госпожи Панкратовой. Уже позднее органы установили, что незадолго до покушения Лилианна Людовиковна скопировала себе ключ безопасности Олега Станиславовича, которым тот пользовался для выполнения операций с кайманским счетом, и таким образом получила к ним полный доступ. Счет для Стефании Яновны она открыла так же самостоятельно, пользуясь банкингом собственной сетки кофеен – как юрлицо запросила открытие карты сотруднику, предоставив копии всех необходимых документов.
На этих мелочах и прокололась.
И Стеша тоже чувствовала себя проколовшейся, потому что дышать становилось невыносимо. Получается, Моджеевский с первого дня все знал. С самого первого дня. И яхту Панкратову одалживал с определенными целями. И в план был посвящен.