- Я бы даже сказала – десертного, - одобрительно протянула Махалина, наблюдая, как ее товарка легко размахивает пакетом, из которого торчит горлышко бутылки с вином.
- Ну, на сон грядущий по рюмашке – это даже полезно, - подмигнула ей, обернувшись, Надька.
- Я завтра с утра на гастроли еду, Чернышева! Потому пьем до победного. Мне к шести на поезд.
И с этими словами она обогнала подружку и распахнула перед ней двери в дом.
- Ты всегда отличалась отменной логикой, - хихикала Надька чуть позже, когда они уже устроились за столом с незамысловатым натюрмортом из бутылки, двух рюмок, коробки конфет и вазы с фруктами. Чай, как ни странно, отсутствовал. – И это хорошо. Не наделала глупостей в свое время.
- Да я просто чемпион по неделанью глупостей, - отмахнулась Светка, тяжко вздохнув. – Все от мозгов. У меня их слишком много – все время думаю.
- А как иначе. Иногда ж только через много лет понимаешь, что правильно поступила. Вот ты… - поддержала Светку подруга и, не откладывая причины визита в долгий ящик, ринулась с места в карьер: – С Маличем не связалась – и уж точно ничего не потеряла!
Махалина даже несколько удивилась, такое услышав. Поморгала слегка осоловевшими глазами и налила еще чуток портвейна.
- Ну как знать, - наконец проговорила она с некоторым сомнением в голосе. – Говорят, он крутого зятька отхватил. Может, и ему чего перепадает. Я уж молчу про то, что семьи-то у меня так и не вышло. Как Гришка свалил – так и все. А он у меня после Андрюхи единственный был, с тех пор как-то и глухо.
- Тут как посмотреть, - назидательно изрекла Надька. – Зять – не жена. Не факт, что ему сильно перепадет с барского плеча. А вот то, что по наклонной его покатило – факт! Я честно тебе признаюсь, положа руку на сердце, – тогда думала: дура ты, такого мужика профукала. А сейчас?
Чернышева отвела ладонь от того места, где анатомически у человека располагается грудь, и плеснула портвейна в оба бокала, сиротливо замерших посреди стола. Света же, приподняв то, что должно считаться бровями, но в ее случае было двумя нарисованными полосочками, подхватила один из них и тут же спросила:
- А что сейчас?
- А?.. А!.. А сейчас этот старый козел во все тяжкие ударился! – возведя очи горе, воскликнула подруга. – По бабам начал шляться, представляешь! По молодым! Ну сама понимаешь, какого пошиба. Какая порядочная, уважающая себя, свяжется со стариком вдвое старше? И вот представь себе, вот вышла бы ты за него. Ребенка бы завела, как водится. И что? А?
- Господи, - едва шевеля губами, выдохнула Светка и опрокинула в себя вино. Залпом. В два глотка. Поморщилась и воспроизвела в своей памяти образ красивого статного, но вечно уставшего мужика, с которым бог свел десяток лет назад. Говорили, с тех пор он неплохо поднялся, зарабатывает, видела она его несколько раз в последнее время – казался вполне довольным жизнью. Одно хорошо – расстались почти по-доброму, ума хватило на его упорное нежелание строить с ней что-то серьезное не закатывать истерик. Ходила к нему еще какое-то время, бог знает на что надеясь, но так ничего и не вышло, а какая-то гордость у Светки имелась. И последнее время нет-нет, да и думала себе, не попробовать ли снова понаматывать круги. А что? Она женщина свободная, независимая, он – не менее свободный мужчина. Даже если и не выгорит ничего – паутиной у нее еще бабские органы не заросли, он тоже пока в активном возрасте.
Потребности у них есть? Есть!
Только откуда ж ей было знать, что у него во-о-он где теперь потребности?!
- Стыд-то какой, - прошептала Махалина, растерянно глядя на Надьку. – Что? Вот прям вдвое младше?
- А ему вот не стыдно, - констатировала Надька. – Нет, все-таки мужики – первостатейные козлы.
- Так а правда, что ли? Может, просто языками чешут? Видел его кто? Да ну быть не может, Надь! Он же... он же... порядочный!
- Не видели – я бы не говорила, - обиженно хлюпнула Чернышева. – Я тебе что, сплетница с базара? Видели. Их вместе и видели. Она в высотке живет, а там магазины хорошие, наши теперь там скупляются. В общем, радуйся, Светка, что бог отвел тебя от такого порядочного.
- Ах ты ж... мать честна... а мне, распутник, по ушам ездил, что не готов другую семью заводить и жену-покойницу любит... А сам, получается, воспользовался и в кусты?! – горестно воскликнула Махалина, выдавая себя с головой, как бы она ни рассказывала, что сама от него нос отворотила. Если судить по выражению лица Надьки, с которым та воззрилась на подругу, то можно было бы смело констатировать, что жителей Гунинского особняка настигла эпидемия отвисшей челюсти. И запустил этот необратимый процесс господин Малич собственной персоной и довольно-таки невинным поступком. Все же мужчиной он был свободным и более чем взрослым, чтобы общаться с кем и как ему хочется.