Она подхватила сумочку и перекинула через плечо, помчавшись через коридор к выходу. Артур с чемоданом тарахтел позади нее, а она вглядывалась в окна, выискивая на перроне Андрея и почему-то не находя среди людей. Может быть, потому что очень уж суетилась.
Проводница, режиссер, труппа, потихоньку выгружающаяся из вагона. Вот что она делает? Зачем? А если донесут Олегу? Черт!
- Ты где? – выдохнула Стефания в трубку.
- Тут.
И одновременно с этим она наткнулась на Андрея. Он стоял внизу, неподалеку от спущенной лестницы и улыбался ей, прижимая телефон к уху. Вокруг сновали театральные. Сзади, прямо в Стешин затылок что-то пыхтела Ефимовна, их костюмерша. А сама Стеша тоже широко улыбнулась и сказала в трубку, но глядя Андрею в глаза:
- Привет!
- Привет, - сказал и он, одновременно убирая агрегат, подходя ближе к выходящим из вагона и кивая Светлане, ошалело взирающей на происходящее и застопорившей по этому поводу движение следующих за ней пассажиров.
Стеша соскользнула вниз, отвлекаясь на секунду на Артура. Нужно было сказать ему... что-то сказать, что-то про чемодан, чтобы довез до гостиницы, наверное. Но она мало что понимала в этом общем гомоне.
- Стефания, автобус, - кивнул Артурчик в нужном направлении, поторапливая ее и как-то сообразив, что она не здесь, не с ними, почти ускользнула ото всех. Да она и ускользнула, устремившись к Андрею. Ну, донесут и донесут – черт с ним. Потом разберется.
- Вещи где? – спросил он, вручая цветы, притягивая ее к себе и касаясь губами щеки.
- Артурчик, котик, спасибо за помощь, мы дальше сами, - заявила она своему недоделанному Стэнли, обхватив Андрея свободной рукой за талию и прижавшись к нему.
- Во дела! – буркнул тот, приподняв брови, да и повышенный интерес со стороны окружающих становился более чем очевиден. Но тем не менее, чемодан подкатил к ним, вручив Маличу. Все это под пристальным взором Ефимовны, которая тоже как-то оказалась совсем рядом, в некотором ступоре глядя на творящееся в это самое время на виду у всех.
Малич же тем временем подхватил Стефанию под руку и решительно двинулся к ближайшему переходу в вокзал, весело тарахтя чемоданом по плитке перрона.
- Устала? – спросил он, поворачивая к ней лицо.
- Нет, - Стеша нырнула носом в нежные лепестки бледных эустом и в них же улыбнулась. – Теперь все будут знать, с кем я сплю.
- Тебя это беспокоит?
- Не настолько, чтобы стоило внимания. А ты? Как ты доехал?
Они что-то еще говорили в гомоне вокзала, ныряя в полумрак перехода и выныривая из него под яркое солнце этого непонятного лета, в толпу снующих вокруг людей, отчего, казалось, вибрирует даже асфальт под ними, и они оба ощущали его вибрацию – будто бы перемещались между параллельными вселенными, в которых их встреча никогда не могла бы быть возможна, а потом Стефания оказалась в салоне его автомобиля, и ее окутал запах его духов, который здесь ощущался очень явно. Она на мгновение прикрыла глаза и подумала, что имеет право на себя. Что ни говори, а она имеет право на себя, и тогда любое безумство перестает быть таковым.
А для него? Что безумство для него?
Может быть, вот этот поцелуй, который последовал, едва он отправил ее вещи в багажник, а потом сам уселся за руль. Поцелуй долгий, соскучившийся, жадный, пытающийся наверстать все прошедшие дни.
Позже, поправляя растрепанную прическу, она назвала ему гостиницу, в которой остановилась труппа, и они единодушно постановили, что Малич снимет номер там же, хотя бы для приличия, независимо от того, у кого они будут ночевать. Для театральных комнаты были забронированы заранее, правда, не желая мириться с соседями ввиду своей никтофобии, Стефания этим вопросом всегда озадачивалась сама, доплачивая за сингл или выкупая вторую кровать в твинруме за собственный счет.
Когда заселились, их ожидал обед в гостиничном ресторане, а потом уже нужно было ехать в театр. Прекрасно понимая, как со стороны выглядит ее уединение с Андреем, она, тем не менее, без зазрения совести устроилась за столиком на две персоны, отдельно от остальных – под внимательными взглядами коллег, бо́льшая часть из которых знали про нее и Панкратова. Наверное, именно тогда, в ту минуту, когда Малич тоже сел к ней за этот стол, она и определилась окончательно. Сапожник – не повод оставлять банкира, обеспечивающего ей вполне удобную жизнь. Но и жить с этим банкиром, как живет, она больше не могла. И это не зависит от того, к кому ее тянет, с кем она спит, и от того, что у нее впервые за последние несколько лет был нормальный, не вымученный вспомогательными средствами и дополнительными усилиями оргазм.