На кухне творился погром, вполне терпимый для двух мужиков, большого и маленького, на одной территории. Но Стеша не реагировала. Она искала чистый стакан и отстраненно думала, что, когда очухается, попробует прибраться. Потом вспомнила еще одно, важное. Открыла чат с Андреем и неспешно, словно растягивая эту пытку, набила сообщение: «Не обрывай телефон. Надо будет – позвоню».
И следом стерла его, потому что знала себя: отправив – станет ждать, что он ответит. Это малодушие – ждать. Малодушие – давать себе шанс. Выход всего один.
И потому она действительно отправилась спать в комнату Марика. Спать надо хотя бы немного, иначе скоро она точно сойдет с ума. А ведь говорят, что Бланш Дюбуа довела до безумия Вивьен Ли. Чем Стефания Адамова хуже, а?
[1] Маршрут трамвая в пьесе Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание».
[2] Отсылка к тому, что героиня пьесы «Трамвай «Желание», Бланш, вынуждена была продать фамильное поместье «Belle Reve» («Прекрасная мечта») в счет погашения долгов.
Если бы в морском бризе можно было потеряться
Если бы в морском бризе можно было потеряться, то Стефания определенно выбрала бы из всех ветров именно его. Он легко касался ее смугловатой кожи и, если уж не остужал, то казался ласковым и безопасным. Он касался ее волос, но не трепал уложенную крупными локонами волосок к волоску прическу. Подхватывал подол шелкового платья-комбинации винного оттенка и облепливал им ее стройные ноги, а она, ступая на высоких каблуках нюдовых брендовых туфель под руку с Олегом, выглядела так, что мужики вокруг сворачивали шеи, а Панкратов, определенно, гордился: такая женщина – его. Потому что, черт возьми, ему нравилось показывать ее окружающим как дорогую коллекционную куклу, аналогов которой в природе не существует. И пусть остальные исходят слюной, да хоть подавятся ею, а она – с ним. Часы, проведенные в салоне, были потрачены не зря, равно как и хренова туча денег с кредитной карточки. Той самой, которая на шпильки – Олег не экономил на ней никогда, с самого первого дня, как у них закрутилось.
Они очень быстро сошлись. Вот только впервые поздоровались за руку в присутствии Лилианны Панкратовой. А уже через пару дней задорно трахались в лучшей гостинице города. Тогда Стефания, конечно, еще не знала, во что это все выльется, да и не думала об этом. С ним тоже было легко и безопасно, хотя назвать его бризом как-то не получалось. И еще удобно во всех смыслах: он обеспечил ее жильем, деньгами и главными ролями в пусть и провинциальном, но не самом последнем в стране театре, а вероятность того, что ей изменит уже женатый мужик – вообще минимальна и уж точно боли не принесет. А и бросит – не очень-то нужен, потому что открывшиеся ей возможности она умела использовать с головой. Словом, поиметь такого – дело чести. И судить ее некому.
Вот только все больше имели ее.
Пришедшая ей в голову, эта мысль совсем не желала оттуда выбираться и крутилась подобно заевшей пластинке, возвращающей в одно и то же место мелодии и начинающей ее сначала – как будто бы под иглу проигрывателя попала зазубрина, и надо просто переставить тонарм.
Едва миновав секьюрити и рамки на входе в клуб Айя-Напа, самый известный в этой части побережья и один из самых претенциозных среди тех, что она видала в родном отечестве, Стефания оглянулась по сторонам и быстро определила три стратегически важные точки: бар, хозяин мероприятия, сцена. На сцену ее сегодня не загонят точно, если только сама не вскарабкается.
Народу набилось не так, чтобы много, но и немало. Часть тел колбасилась под исполняющий что-то незамысловатое коллектив музыкантов. Но в подавляющем большинстве народ общался между собой в ожидании обещанных развлечений. Панкратов что-то бухтел о том, что какой-то популярный столичный журнал здесь празднует свой очередной юбилей, и эту пирушку закатил его владелец для сотрудников, вывезя их к морю. Здесь же тусовались и причастные медиаперсоны и гуру от бизнеса, которые, так или иначе, подпадали под интересы главного редактора. В их число входил и Панкратов, как пока еще генеральный директор одного из крупнейших банков страны. О его проблемах в настоящее время журналисты не прознали. Нынче речь шла лишь о крупных проверках, а то, как под Олегом кресло горит, окружающим за его тушей не заметно.
Они приехали отдыхать.
Олег сказал, что ей не повредит, и был определенно прав.
Если иногда прислушиваться к Олегу, то можно как-то дотянуть до того времени, когда отпустит. Отпустит же? Должно же отпустить?