- Ну вот был нормальный. А теперь все… Весь вышел. Ударился во все тяжкие. Да и вообще непонятно, что там за притон такой.
- Да самый настоящий притон! – раздался поблизости голос их идейной вражины, а именно госпожи Чернышевой собственной персоной. Тяжелый мусорный пакет в ее руках выглядел явным свидетельством благих намерений, хотя манера подслушивать за Надюхой давно водилась. А поскольку тема обсуждалась крайне животрепещущая и ее бесконечно взволновавшая, она поспешила продолжить, пока эта коалиция из второго подъезда не погнала ее прочь: – Там же бог знает что делается, бабы! Вот помните ту ночь, когда эти две шалавы спать никому не давали?
- Такое забудешь, - заявила Кларка и вперила заинтересованные глаза в Чернышеву.
- Я после того видела, как на другой день их мужик какой-то привез. И еще у них бог знает сколько пробыл. Он и потом еще приходил пару раз. А бутылок сколько выгребли после той пьянки! Я специально внимание обратила – сплошной импорт. Дорогущее всякое – наши люди такое не пьют. И ладно б только это. Еще одного засекла, явного папика – на такой машине, что у нас тут никому и не снилось. Мне Чернышев называл, да я не запомнила. Говорит, таких в стране несколько штук всего, бабы. Простояла она тут порядочно, под воротами, пока толстосум не вышел – взмыленный весь, прям пар из-под носа. И не думаю, что на этом все. Бог его знает, сколько прошмыгнуло еще мимо меня – я ж не круглосуточно подъезд сторожу!
- Ну что они гулящие – это я и сама видала. Мелкая эта, темненькая, мне вообще нахамила, когда я предложила ей по очереди в приюте прибираться, раз уж они у нас тут поселились. Чтоб по общим правилам жили. А она кошек, говорит, не выносит. И вообще ей некогда. Так что, тоже мне Америку открыла, - проворчала баба Тоня, все же с некоторым недоверием относившаяся к своей антагонистке.
- Баб Тонь, да при чем тут Америка, когда у них тут натурально бордель! – всплеснула свободной рукой Чернышева. – Вот как эти проститутки по вечерам расфуфыренные куда-то выходят – прямо каждый вечер почти – вы обращали внимание?
- Ну вечером мне есть, чем заняться, - Буханова пожала плечами, - еще следить за какими-то профурсетками.
- А вот и зря! – тут же вызверилась Надежда. – Занятно бывает! Притон у них там, самый натуральный притон. И может, еще чего похуже. Не удивлюсь, если Никитич в доле!
- Надька! – охнула Антонина Васильевна, в ужасе округлив глаза. – Надька, ты это что же такое... Ты на что это намекаешь, а?
- Не намекаю, а прямым текстом говорю, баб Тонь! Сутенер наш Никитич. Он им хату – они ему проценты. Может, даже клиентов подгоняет... он же теперь совсем в других кругах вращается, доступ к верхушке имеет через зятька. Вот и протежирует... предприимчивый тип!
У Кларки даже челюсть упала в район ее необъятной груди. Она некоторое время молча моргала, а потом все же собралась с духом и выдала сакраментальное:
- Да ну!
- Ну да! Эй, бабы! Ну вы чё? Совсем наивные, чё ли?! – взвилась Надежда под двумя недоверчивыми взглядами. – Вы посмотрите, в каком мире живем! Вы ж этих... интердевочек уже неделю наблюдаете, а у них такая жизнь активная. А поселил их кто? Ну мозгами-то пораскиньте!
- Ну… еще для себя, - пробухтела себе под нос Буханова, - но чтобы так… Они уже сколько эту квартиру за Светку сдают.
- Да лет десять, не меньше, - совсем ошалело пробормотала в ответ Антонина Васильевна. – Прошлый мальчик прямо хороший был... А тут... вот же бес в ребро, а!
- Ну да, - протянула Кларка, - а нам теперь живи рядом с этими.
- Скоро про наш Гунинский дом так и будут говорить: Гунинский бордель! И я не удивлюсь, если завтра окажется, что нас давным-давно со всеми потрохами выкупил Жекин миллионер, чтобы всех выселить и открыть тут... казино! – вынесла вердикт Надежда.
Под это обличающее утверждение Чернышевой в калитку вошел один из виновников сыр-бора, устроенного активистками двора дома семь по улице Молодежной.
- Добрый вечер! – бодро поприветствовал соседок Андрей Никитич с намерением без заминок пройти мимо.
- Да какой же он добрый! – воздевая руки к небу, отчаянно возопила Антонина Васильевна, пугая своим ором безмятежно жующих кошек, прохожих на улице и даже Кларку с Надькой, подпрыгнувших от неожиданности. – Ты что же, Андрей Никитич, ополоумел совсем, а?! Ты что творишь, дурья твоя башка! Тебя крайним выставят и тебя же за твои дела посадят!
Малич вынужденно притормозил рядом с троицей возмущенных соседок и уточнил: