Они с Димкой познакомились четыре с лишним года назад. В июне. Она очень точно помнила, что в июне, потому что приезжала на день рождения Лизы в Солнечногорск. И заодно у отца побыть. Она привыкла возвращаться в родной городок без опасений быть застигнутой врасплох в те моменты, которые должны были стать счастливыми. Она научилась контролировать все сферы своей жизни и не допускать эмоциональных вспышек, от которых могло бы стать слишком больно. Но и слишком хорошо – тоже. Вообще сильные чувства ей были в ту пору совершенно ни к чему и только мешали.
Июнь был жарким и душным. Солнце палило во всю силу, а проливные дожди, которыми оно сменялось, ни капельки не облегчали жизнь. И солнцу, и дождям было совершенно наплевать на то, что у нее куча работы, количество которой не менялось от ее географического местоположения, но менялось структурно.
Юльке повезло. Еще учась на пятом курсе, она прошла собеседование в международную аудиторскую компанию с одним из офисов в столичном городе и стажировалась там до самого окончания универа. А потом туда же пришла в качестве сотрудника безымянного низшего звена, принявшись карабкаться с первого дня работы в штате. Ее способности отмечало начальство, и ее тягу к саморазвитию поощряли. Ее дни были расписаны до минуты и включали непосредственную работу с частыми командировками иногда и заграницу, разнообразные курсы и тренинги, постоянные экзаменовки. И еще магазин, на который оставались лишь ночи. Вздыхать о Богдане Моджеевском в подушку? Когда?
Она даже в отпуске умудрилась взяться за немецкий язык, потому что ей прочили длительную командировку в берлинский офис компании. С поездкой впоследствии не срослось, зато немецкие винтажные аукционы были окучены. Отец лишь поджимал губы, наблюдая за тем, что из-под двери в ее комнату струится свет настольной лампы. Да по утрам незлобиво подтрунивал, что лучше б она с мужиками пропадала, чем с ноутбуком.
Хуже было с Жекой. Да и со Стешей. Эти две красавицы, успешные и в личной, и в профессиональной жизни, будто бы спелись и регулярно пеняли ей на то, что так проводить свою молодость категорически нельзя. Женька даже пару раз заявила ей, что она-де и правда превратилась в синий чулок, над чем они вместе шутили во времена Юлькиной учебы.
А однажды буквально взашей вытолкали на море, потому что в такую жару сидеть дома в отпуске – преступление. Юлька пошла – лишь бы отстали. Нашла свой старенький, еще школьный купальник. Прихватила с собой Машку и полотенце. И поплелась на городской пляж, думая, что надо сворачиваться и валить из города, хотя знала наперед – свалив, станет безумно скучать по папе, по Женьке, по Стеше и по обоим мелким. Да даже по Роману Романовичу с его мастифом преклонного возраста, пусть придурочный олигарх и пропадал на работе еще больше, чем она сама.
Юлька как раз наплавалась до звона в ушах и выходила из воды, когда увидела его.
Он сидел на соседнем шезлонге и о чем-то переговаривался с Машкой. Высокий, спортивный, с ровным загаром, явно не солнечногорским. С белозубой улыбкой и светлыми глазами. Волосы его тоже слегка выгорели, отчего он казался почти блондином. Только корни были русые, гораздо темнее кончиков.
Его звали Дима Ярославцев, он хвастался, что работает на Центральном ТВ, и травил анекдоты. Машка слушала его, буквально заглядывая в рот, а он радовался такой отзывчивой публике, как ребенок. Юльке он тогда очень понравился, хотя было очевидно, что подкат рассчитан на подружку, и потому даже не встревала, наблюдая, как Машунция просто тает то ли от жары, то ли от Димкиной харизмы.
Потом ей позвонила Женька и сказала, что они уезжают в загородный дом, шарики развешивать к Лизкиной днюхе. И батут с бассейном привезли и что-то там еще. В общем, дел было невпроворот, и Юлька поспешила ретироваться, чтобы не мешать внезапно возникшей на ее глазах парочке. Спецназ в виде шофера Вадика высадился у набережной буквально через десять минут – Женька за ней прислала машину. И Юлька уехала, оставив этих двоих наедине, если не считать всех остальных посетителей пляжа.