Богдан разве что зубами не скрежетнул.
И одновременно с этим его порывом испытать собственные зубы на прочность, скрежетнула та самая дверь в подсобку. И на пороге, держащийся за ручку так, что вытянулся в полный рост, застыл мальчонка в забавном свитере с енотом на животе и в джинсиках. Голубоглазый, кудрявый, улыбающийся хитроватой улыбкой от уха до уха, будто бы что-то замыслил или что-то знает, чего не знают другие.
- Песеня? – булькнул он.
- Печенье, - автоматически поправил его Богдан и посмотрел на Юльку. – Печенье же? Я угадал?
- Угадал. Он еще иногда сюсюкает, но уже болтает, - непроизвольно улыбнулась она и повернулась к сыну. – На нюх пришел, да?
- Песеня! – многозначительно повторил мальчонка и переместился к столу. Вернее, подлетел. Кажется, ходить он не умел, только бегал. Юлька поймала его почти на лету и подхватила под мышки.
- Нельзя тут носиться! Я же просила!
- Мозьно! – мотнул головой Андрюшка, и Юлька только рассмеялась в ответ.
- И почему сегодня со мной все спорят? – проговорила она, но ее вопрос остался без ответа. Во всяком случае Андрей Дмитриевич даже не озадачился тем, чтобы поразмыслить над ним. Наоборот, он уставился на новое лицо. С любопытством и все той же широченной улыбочкой.
- А дядя кто? – выдал он.
«Конь в пальто» - отозвалась Юлька в голове Богдана.
Он глянул на нее, пытаясь по выражению ее лица понять, может, она и правда влезла в его голову и там разговаривает. Но ничего подобного в ней не разглядел. Она лишь пожала плечами и сказала ребенку:
- А это… это дядя Бодя. Папин друг. Знакомься. Как мы учились знакомиться? Помнишь?
Мальчишка взмахнул километровыми ресницами, нахмурился, напрягая память, без сомнения, очень неплохую, и без капли стеснения громко поприветствовал своего гостя:
- Пливет, дядя Бодя! Я Андлей!
«Папин», значит, «друг»!
Богдан хмыкнул и спросил у Андрея:
- Любишь печенье?
- Люблю-ю-ю, - протянул тот.
- Тогда точно стоит попробовать, - это Богдан сказал уже Юле.
- Он потом ужинать откажется, - проворчала она, но мелкого усадила на свой стул, предварительно отодвинув ноутбук по столу ближе к Богдану. А потом взяла с подоконника корзиночку с печеньями. Одно дала мелкому. А потом протянула Моджеевскому.
- А ты заказы принимаешь? – спросил он, выуживая из корзинки лакомство.
- Заказы на что?
- На то, чем ты здесь промышляешь, - объяснил Богдан и хрустнул, откусывая, печеньем.
- Нет. Вкусно?
- Вкусно, - проговорил с набитым ртом Моджеевский и взял еще одно печенье с явным намерением подтвердить сказанное и продлить свой визит. – Ты про няню у Жени спрашивала?
- То есть теперь мы будем говорить о няне? – фыркнула Юлька.
- Почему нет? У Лизона была хорошая няня. Отец хвалил.
Юля опустила глаза, чтобы не смотреть на него. Уткнулась в макушку сына, усердно слизывающего крошки с пальцев. Только бы Богдан не видел, как задел. Задел ведь. Она про Лизу знала куда меньше него. Он теперь все время бывал в семье, присутствовал на всех праздниках, не пропускал никаких дат. Находился в доме, где сама Юля быть не могла, пока он там. Искоренив себя когда-то из его жизни, искореняла себя и из жизни сестры, отца, племянницы, брата. Да даже из собственной.
Совершила ошибку?
Наверное. Да. Сейчас, спустя столько времени, она хотя бы себе могла признаться, что тогда, очень давно, еще в школе, совершила ошибку, потому что позволила вмешаться другим. Обстоятельствам, людям. Людям – особенно. Их она слушала и не слушала его. Не хотела слушать. Пустила свою жизнь совсем по другому маршруту, чем та могла бы пойти, если бы в тот далекий год хоть раз нормально поговорила с Богданом.
Может быть, даже если бы они все равно в итоге разбежались, сейчас могли бы спокойно общаться. Или позволить себе невозможную роскошь быть друзьями.
Ошиблась. Не выслушала. Не простила.
Но сейчас-то уже чего? О чем жалеть, когда у нее семья, у нее все хорошо, а у него… все слишком далекое, чтобы снова решиться мечтать.
Одно она знала точно – Женя иногда говорила. Богдан к Лизе прикипел всей душой. И это ранило очень больно. Он знал Лизку, а она – нет. За последние три года столько всего пропустила.
Переведя дыхание, Юля подняла подбородок, весело ему улыбнулась и еще веселее сказала:
- Женись, заводи ребенка, ищи ему няню. И кстати, не придется озадачиваться заказами. Выпечкой будет баловать жена.
Он искренне рассмеялся в ответ. В чем-то Юлька осталась прежней Юлькой. Никогда не уточнит, чтобы разобраться. Можно подумать, он всерьез мог собираться заказывать у нее выпечку, в отличие от заказа каких-нибудь неведомых запонок, чтобы был повод звонить или приходить. Но когда перестал хохотать, объяснять не стал, сказал о другом: