С этими словами ухватила его за лацкан пальто и быстро скинула с плеч на пол. Маленьким розовым язычком прошлась по его горлу, выступающему из воротника рубашки. А потом взялась за галстук и потянула на себя, увлекая в спальню.
Черта с два! Сегодня он в аперитиве не нуждался.
Все, что он ей позволил, увести себя из прихожей. По дороге отбросил пиджак и теперь сам уже тащил ее в комнату. Мутным взглядом осмотрелся и, подхватив Алину под ягодицы, усадил на стол. На мгновение Моджеевский отстранился, расслабил галстук и впился злым поцелуем в ее губы. Ее руки напряженно двигались по его пояснице и животу, вытаскивая рубашку из брюк, мяли ткань на груди, расстегивая пуговицы. Ей нравился его напор. Она любила секс. Она с первой их ночи дала ему это понять. И сейчас, возбужденная им буквально в пару мгновений, заведенная почти до предела, она вскрикивала от его движений и ждала их снова.
Потом ее ладони скользнули к пряжке его ремня, освобождая доступ к тому, что она хотела сейчас чувствовать под своими пальцами. Он ей не мешал. Прелюдия закончилась, едва она достигла своей цели. Он навис над Алиной, вынудив ее инстинктивно опереться руками о столешницу, и грубо развел ее ноги шире. Ровное дыхание Богдана, заскользившее по ее шее, совпадало с ритмом его механических движений. В такт им глухо позвякивали бокалы.
Ужин оказался коротким. Моджеевский быстро пресытился, и плевать на аппетит Алины. Он отпустил ее сразу, подтянул брюки, полурасстегнутая рубашка неряшливо торчала из-за пояса. Стащив с шеи галстук, Богдан небрежно сунул его в карман и жадно, в два глотка выпил вино.
Алина так и осталась сидеть на столе, лишь сведя вместе ноги. Те все еще дрожали, а она сама пыталась отдышаться. В ушах у нее отчетливо свистело, но она все еще хотела его прикосновений. Чтобы не отстранялся так сразу.
Акаева откинула с лица упавшую на лоб прядь волос и негромко проговорила:
- Подай, пожалуйста… мой бокал.
Богдан протянул ей вино и переставил ближе бутылку. После чего расположился в кресле, еще больше отдалив себя от Алины. Она тоже отпила. Но не как он. Коротким небольшим глотком. Облизнула губы. Потом подняла на него затуманенные глаза и спросила:
- Заказать что-нибудь? Раз с рестораном не сложилось…
- Если сама хочешь, - проговорил Богдан. Слишком спокойно, будто и не было ничего пять минут назад. – Я не задержусь долго.
Это его спокойствие ее снова пугало. В очередной раз. И она не знала, что с этим поделать. Как стена какая-то, ей-богу. Долбится, долбится… И ведь неизвестно, что за этой стеной. Вдруг – пустота, а она лоб разобьет?
Алина соскользнула со стола, поправила белье. Запахнула на себе пеньюар, потом будто бы передумала и оставила полы в покое. В конце концов, ей было, что показать, пусть смотрит.
- Душ?
- Не суетись, пожалуйста, - скривился Моджеевский. – Мне не пять лет, чтобы я не мог позаботиться о личной гигиене. Или это материнский инстинкт так проявляется?
- Всего лишь хотела предложить принять его вместе. Но как скажешь, - отчеканила она в том же тоне, в котором задавала свой вопрос. А потом не выдержала, дерзко подняла на него взгляд и выпалила голосом, в секунду сделавшимся звенящим: - Если бы меня обидели, ты бы вступился?
- Ты гипотетически или что-то случилось? – спросил он, внимательно глядя на Алину.
- Случилось. Родственник твой меня оскорбил.
Мысли Богдана метнулись от отца к янычару, а после зачем-то перепрыгнули на Арсена. На лице они отразились удивленно приподнятыми бровями.
- Алин, слишком мало информации, чтобы я мог что-то понять, - сказал он.
- А у меня тоже слишком мало информации, чтобы что-то понять, - мрачно ответила она и переместилась на диван, забралась туда с ногами и подтянула колени, устроив на них подбородок. – Ты говорил, Дима – твой одноклассник, а он сегодня сообщил, что, оказывается, родственник.
- Мне надо было рассказать обо всех бабушках до седьмого колена? – с некоторым пренебрежением спросил Моджеевский, но ответа дожидаться не стал. – И что этот родственник сделал?
- Предложил мне сегодня проставиться за перевод в прайм-тайм. Заняться с ним сексом в благодарность за такое его решение, - зло выпалила Алина и снова глянула на Богдана, словно ждала, что он уже хотя бы что-нибудь сделает.
И он сделал. Но не для Алины, а для себя. Выигрывал время, чтобы осознать услышанное.
- А ты? – спросил он Акаеву, мало озадачиваясь ответом. Его волновало другое. Другая. Юлька. Она не догадывается? Или так влюблена, что ничего не замечает? Или знает? Не может такого быть, чтобы Юлька! Если она знает, то какое, нахрен, печенье!