А оно никак не забывается.
Как забыть, если тогда, сто лет назад, в той прошлой жизни он так же чувствовал, что Юлька – его Юлька – недоговаривает. Ведь оказался прав, только узнал об этом спустя долгие годы. Случайно, как и не думал никогда узнать.
Это случилось почти четыре зимы назад, когда он впервые после своего переезда в Лондон приехал в Солнечногорск проведать семью на рождественские каникулы – захотелось именно так провести свой отпуск. Побыл у отца, увиделся с матерью. Чуть не был пришиблен Таниным янычаром на новогодней вечеринке. Впрочем, тогда янычар нарисовался даже кстати. Весьма ощутимо перетягивал внимание окружающих на себя. Отец сиял от радости, что все его дети как-то незаметно собрались вокруг него. И даже рыжего турка, которого он знал без году неделю, готов был взять под свое могучее моджеевское крыло.
Шестого они встречали Рождество, что характерно, вместе с турком, приволокшим кутью по рецепту своей славянской бабушки. А седьмого вечером Богдан уже должен был улетать в стольный Лондон-град.
Вот тогда его Таня и выкрала, пока Реджеп отвлекал внимание отца на себя.
Богдан, накинув на плечи куртку, выперся на террасу, курить. А сестра выпорхнула следом, на ходу запахивая на себе пальто.
- Выброси гадость или я начну рассказывать, какого цвета легкие у курильщика к сорока годам, – потребовала она, широко ему улыбаясь, и было ясно, что шутит.
- А давай ты будешь своего Реджепа воспитывать, - рассмеялся в ответ он. – Зачем выскочила? Холодно.
- А за вами за всеми глаз да глаз нужен. И ты мне обещал разговор, помнишь?
- Не ворчи, как древняя старушенция.
- Помоложе некоторых буду, - отмахнулась Таня. – Ты когда еще прилетишь?
Богдан затушил сигарету в хрустальной пепельнице, присел на деревянные перила и слегка поежился от промозглого воздуха.
- На самом деле, думаю, что очень скоро.
- Правда? – обрадовалась Татьяна и подошла к нему, став рядом.
- Правда. В этот раз отцу удалось меня убедить, - усмехнулся брат. – Ладно… О чем ты хотела поговорить?
Таня нахмурилась, не совсем понимая, как ей начать. И что именно озвучивать. Но ей, как и Богдану, свойственно было все же выхватывать главное. И с него же начинать, потому что любой разговор с преамбулами – это всего лишь тратить время на то, чтобы навести тень на плетень. Потому она решительно кивнула и проговорила:
- О тебе… вернее, о том, почему ты уехал тогда… Что-то ведь случилось, что-то нехорошее, правда? Я помню, что ты был странный… не в себе…
- С чего это ты вдруг? – настороженно спросил он.
- С того, что я, наверное, знаю... Знаю причины... Вернее, из-за чего это случилось. Вот.
- Тань!
- Не шуми. Я недавно с мамой говорила. Она взывала к моему разуму относительно Реджепа, ну и... оговорилась. Про свое вмешательство с тобой... Ну тогда. Я так поняла, что тогда.
Богдан очень хорошо помнил, как его вмиг обдало жаром. Ему и сейчас было так же жарко. Нестерпимо жгло за ребрами. И сейчас, как тогда. Он словно ходил в одном и том же лабиринте, не находя выхода. Был ли он вообще?
- Что она сказала? – спросил он в тот день Таню, страшась ответа и одновременно желая знать правду.
- Если дословно, то она сказала, что ты влюбился в кого попало, но она этому помешала... предотвратила ошибку, которую ты мог совершить.
Если бы Таня знала, что именно всколыхнет в брате ее рассказ, может быть, подумала бы дважды – стоит ли говорить. Сдерживая ярость, Богдан выдержал семейный вечер до конца. Но уже ночью, предоставленный сам себе, он стучался во все закрытые двери.
Оказалось, что за годы, в которые он пытался забыть, Юлька ушла отовсюду. Уехала из города, сменила телефон, удалила все аккаунты. Был вариант – спросить у Жени, и Богдан обдумывал его, но так и не решился вмешать ее в свои поиски. Возможно, предчувствовал, что его очередная агония лишена смысла. Найти ее, чтобы наткнуться на счастливую замужнюю женщину?
Да ну его нахрен, такое счастье!
Но что, если ошибся? Остановившись на полпути – ошибся?
Не нашел, не догнал, не настоял.
Что, если он прав сейчас? Потому что чувствует. Ее чувствует. Недоговоренность чувствует. Что она скрывает в этот раз?
Дома, далеко за полночь, сидя в кабинете в неярком свете, лившемся из-под абажура настольной лампы, Богдан на листе бумаги неторопливо чертил всевозможные фигуры, а в голове выстраивал четкий алгоритм действий.
Ему важно узнать, чем живет сейчас Юля.
Кто в действительности врет – она сама, Дима или Алина?
И какой бы ни оказалась правда – ему нужно быть точно уверенным, что мать ничего не предпримет против нее снова.