В потолке не было ничего интересного. Но у нее всегда имелось в наличии неплохое воображение. В темноте он представлялся ей экраном, на который ее собственный мозг проецировал картинки. Вот Богдан. Сидит напротив, а губы касаются края чашки. Потом чашка с негромким стуком оказывается снова на столике. А его кадык чуть заметно шевелится, когда он проглатывает свой кофе. Подбородок у него выбрит, но к вечеру покрылся короткой золотистой щетиной, пробившейся наружу за день. Глаза абсолютно непроницаемые, хотя кажется, что смеются. Он когда-то умел посмеиваться над ней, но совсем не обидно. Вот и теперь она не обижалась на его насмешливое «не истери на ровном месте». Сердилась, злилась, психовала, но не обижалась. Разве можно обижаться на Моджеевского?
Можно только глубоко за полночь не спать. Анализировать каждую его реплику. Сочинять свои ответы – другие, чем она в действительности озвучила. И думать о том, что станет делать, если он появится снова. Лучше бы ему, конечно, не появляться. Но под солнечным сплетением странно сжималось от одной мысли, что он может прийти, совсем не озабочиваясь ее мнением. Зачем только? Она ему зачем?
«Не продавай их... Шишки... Они тебе идут», - мелькнуло в ее измученной голове, когда она наконец проваливалась в сон. И понятия не имела, что на часах уже три ночи. И до утра осталось совсем мало. Больше не была жаворонком, но в ее жизни прочно обосновалась бессонница. Когда-то Андрюша сбил ей все биоритмы, а потом Юля продолжила сбивать их сама. И иногда спала не больше четырех часов в сутки.
А сегодня и того меньше.
Следующий день начался привычно, с будильника в 6:30. И предыдущий вечер навалился на нее не сразу. Она успела даже дойти до кухни, воткнуть в уши наушники и поставить вариться кофе и овсяную кашу на завтрак. А потом вспомнила, почему толком не отдохнула, и едва не шандарахнулась лбом о стол, едва присев. Но мужской голос в ее ушах под жизнеутверждающую мелодию горланил: «Разве кто-то говорил тебе, что будет легко?» - и это утверждение на сегодня должно было стать ее основным девизом. То, что в продолжении звучало: «Разве ты можешь жить без цели?» - ее тревожило уже меньше. В конце концов, цель у нее имелась, и вполне осмысленная. Она не менялась последние годы, так с чего бы ей поменяться теперь? Держаться на расстоянии от возмутителя ее спокойствия. И его тоже держать подальше. Чем не цель?
- Люблю Диму, - буркнула себе под нос Юля и дернулась к плите – молоко как раз начало закипать. Ну да, он бывает редким придурком, как вчера. И чурбаном бесчувственным. И временами вообще ничего не замечает. Но он, в конце концов, ее муж. Она не на пустом месте за него замуж вышла. И с Андреем он пусть не носится, но точно очень любит. Когда им выпадали редкие совместные выходные, Димка умел делать их незабываемыми для ребенка. Просто он устает. И у него очень мало времени на них. Но это же не значит, что он не старается.
- Чую, кофе пахнет! – раздался голос Ярославцева от прохода. – Где утренняя ария Флории Тоски?
- Сегодня у меня другой репертуар, - улыбнулась ему Юля, вытаскивая один наушник. – У тебя два варианта. Свежая овсяная каша или вчерашняя картофельная запеканка. Могу разогреть.
- Негусто! Кашу давай, - лениво протянул он, почесал живот и уселся на стул. Она, как это делала каждое утро, взъерошила его волосы и поцеловала затылок.
Ничего не ёкнуло.
Он уже уткнулся в свой телефон.
Юля отвернулась к плите. И еще через минуту перед Димой стояла тарелка с кашей, стакан сока, чашка кофе, хлебцы и сыр с маслом. При виде своего завтрака Ярославцев только поморщился и пробурчал:
- Ну вот и зачем ты в овсянку банан положила?
- Андрей только так соглашается ее есть.
- Но я так не ем! Могла бы приготовить и отдельно! Чем ты еще таким важным занята?
В ответ Юлька вздрогнула. Глянула на Димку и мрачно ответила:
- Я забыла, что ты не любишь бананы. Но даже это не значит, что я обязана готовить тебе отдельно.
- Да у тебя вообще с обязанностями не огонь, дорогая, - пробурчал Ярославцев. – Занимаешься какой-то ерундой, ничем не обременена и даже не в состоянии запомнить элементарных вещей.
- Зато ты в состоянии...
Она произнесла это тихим, не своим голосом. И это же венчало границу ее спокойствия. В следующую секунду она забрала у Ярославцева из-под носа тарелку и выплеснула ее содержимое в раковину. После чего решительно вышла из кухни, оставив офигевшего мужа в одиночестве. Еще через мгновение хлопнула дверь в детскую.