Она старалась. Она так старалась тогда. И потом тоже, когда он предложил этот переезд.
А выходит, что в четвертую встречу с прошлым уже готова все это похерить. В четвертую встречу. И вот с этой запиской в руках.
- Маш, - севшим голосом позвала подружку Юлька.
- У?
- А этот... тут имя неразборчиво... как он представился?
- Богданом. А чего неразборчиво? Я, вроде, нормально писала.
Писала-то Машка нормально. Юлька толком прочитать не могла. И поверить не могла тоже.
Он приходил сюда два раза. Искал запонки. А теперь по всему выходило, что это ей надо гоняться за запонками?
«Разбежалась!» - мысленно хмыкнула Юлька.
«А вот посмотрим!» - немедленно принялся спорить с ней Богдан, будто бы жил внутри нее. В ее голове, в ее мыслях. И даже в ее злости, которая, Малич была уверена, только ее собственная.
Остаток недели Юлька продолжала петлять зайцем по городу, чтобы не нарваться нигде на Моджеевского. Это бесило ее неимоверно, но одновременно и забавляло. Как игра в салочки. Она убегает – он догоняет. А в том, что он топает почти шаг в шаг, она нисколько не сомневалась. Лерка снова потом подтвердила это ее предположение, в следующую смену сказав, что приходил некто Богдан, интересовавшийся запонками.
Наверное, от того, чтобы он вообще следовал за ней по пятам, ее спасало только то, что у него куча работы. Потому что это на словах он генеральный директор и делает что хочет. А фактически наверняка загружен.
Запонки она нашла в Кёльне. Тиффани начала пятидесятых годов в прекрасном состоянии. Золото 750 пробы. Сдержанная классика в духе старого кино и красивых мужчин того времени. В оригинальном футляре и с зажимом для галстука. Цена вопроса – полторы штуки баксов, но Юлька прекрасно понимала, что это не окончательная цена, попади этот комплект в антикварный магазин – стоить будет еще дороже.
А потом она снова злилась, на сей раз на себя, на то, что позволила так себя растревожить. Позволила забрать покой. Позволила нарушить понимание правильного и неправильного. Пусть даже на несколько мгновений.
Будто бы желая удостовериться в том, что это она сама идиотка, опять принялась перелопачивать интернет в поисках всех возможных статей о Богдане Моджеевском. Не том мальчике, которого она знала когда-то, а о генеральном директоре «MODELITCorporation». И находила. Находила немало. Желтая пресса никогда не дремлет, особенно когда в ее лапы попадает мужчина, вроде Богдана. Богатый, красивый и холостой. Один из самых молодых и успешных бизнесменов в стране.
С начала его работы в корпорации ему приписывали романы с разными женщинами. Ловили то тут, то там с красотками – как местными, так и импортными. Модели, спортсменки, певицы, студентки. Всё ненадолго, всё однодневное. Но целая толпа, объединенная только единственным признаком, наличие которого подтверждала также и Алина Акаева, подзадержавшаяся уже на пару месяцев и первая из тех, кого он приводил на официальные мероприятия, – все эти бабы были очень красивы. Безумно красивы. И шикарно смотрелись рядом с ним.
И от осознания этого ей бы захлопнуть в конце концов крышку ноутбука и больше к теме Моджеевского не возвращаться никогда в жизни. Но вместо таких разумных действий она встала и подошла к зеркалу, внимательно разглядывая собственное отражение и критически подмечая все, что ей в себе не нравится. Смешно. В семнадцать лет Юльке и в голову не приходило думать об этом. Она была настолько уверена в собственной неотразимости, что метила в актрисы в выпускном классе. Встречаться с сыном олигарха и самым популярным парнем из соседней школы, в которой учились одни мажоры? Да вообще раз плюнуть! Подумаешь, чё такова-то?
А сейчас? Баба как баба, обыкновенная баба. Двадцать восемь лет на носу. Выглядит она, наверное, неплохо, даже моложе своего возраста, но вряд ли это надолго. Вокруг глаз уже наметилась сетка морщинок, едва заметная, но если присмотреться – вот она. В правом углу рта – тоже складка. Она слишком часто улыбалась девчонкой. В последние месяцы – наоборот слишком редко. Кожа чистая. Ресницы – ее особая гордость – их и красить не надо, чтобы визуально увеличить. Глаза в половину лица, но это от худобы, которая так не нравится ее мужу.