- Не буду, - упрямо буркнула бывшая. – Танюшку только напугаю. На ночь компресс сделаю и повязку тугую. А голова… полежу.
- Напугаешь ты ее, если сознание потеряешь! Или еще чего похуже! Ты какого черта такая упертая?
- Да ничего не случится, отлежусь, - голос стал совсем тихим, и вдруг Нина заявила чуть оживленнее: - И вообще! Я не собиралась тебе об этом говорить. У тебя праздник. Хорошо погулять!
- Прекрати, а! – рявкнул Роман, заводясь. – Тебе в больницу надо! Я сейчас пришлю к тебе Борисыча, он отвезет.
- Ой, слушай. Ну вот только твоего Борисыча не надо, - без энтузиазма возмутилась в ответ и Нина. – Что ж у тебя чуть что – так Борисыч.
- Тогда сам приеду, - мрачно ответил Моджеевский. – Нельзя тебе без медпомощи!
- Не выдумывай, Рома!
- Сорок пять лет Рома. Жди, через час буду. И постарайся не вставать, пожалуйста.
- Постараюсь, - вздохнула Нина и отключилась.
А Роман так и остался стоять, прижимая к уху телефон. И среди всех промелькнувших в голове мыслей он вдруг остановился на одной, последней. Главной. На лице Жени прямо перед собой. Моджеевский сглотнул. И медленно убрал трубку, не разрывая их взглядов.
- Жень… - сдавленно прошептал он.
- Что? – бесстрастно спросила она.
- Я… ты же все поняла, да?
- Конечно же, я все поняла, - для надежности Женя еще и кивнула самым решительным образом.
- Прости… правда, прости… ну разве я могу ее бросить в таком состоянии?
- Не можешь.
- Женя!
- Я Женя чуть меньше, чем ты – Рома, - улыбнулась Женька. – Поезжай.
- Я отвезу тебя домой. Смотаюсь с Ниной в больницу, а потом к тебе. Сразу же. Ничего не закончилось, у нас вся ночь еще впереди.
- Я сама доберусь.
- Нет, - мотнул он головой и как-то отчаянно и крепко взял ее за плечи. – Так нельзя. Я все исправлю. Я найду способ.
- Я хочу еще немного побыть здесь, - твердо сказала Женя, глядя ему в глаза. – Съем праздничный десерт и поеду домой.
- Ты простишь меня?
- Есть за что?
- За то, что я у тебя с прошлым.
- У меня тоже есть прошлое, - Женя вздохнула и повела плечами, на которых все еще были руки Романа. – Просто оно не такое богатое, как у тебя.
Роман медленно отстранился. Мир для него в эту минуту представлялся перекошенным, как зеркало в парке аттракционов. Такой же перекошенной виделась ему собственная физиономия в отражении. Или она и правда такая? Чем-то единственно верным оставалась только Женя, спокойно смотревшая на него в ту минуту, когда он ее оставлял.
- Я поеду, - вздохнул Моджеевский. – Я тебя наберу.
- Хорошо, - она быстро чмокнула его в щеку и проводила глазами его спину, спешно удалявшуюся от нее.
Все еще не понимая, как такое случилось, Женя вернулась за столик, на котором среди разносолов одиноко приютилась коробка с подарком. Она попросила подошедшего официанта убрать со стола и принести десерт. Случайно узнав, в какой ресторан они поедут, Женя заранее заказала, чтобы приготовили любимый Ромкин крамбл и украсили его подобающей случаю именинной свечой.
Теперь она с грустью взирала на пирог, в центре которого медленно оплывал воск, прислушиваясь к прибою. Тот странным образом не успокаивал, а навевал странные, совсем несвойственные ей мысли. Ведь она ни на минуту не поверила Нине. Нужно быть круглой дурой, чтобы не понимать. Нина, прожив с Моджеевским два десятка лет, знает его как облупленного. И чтобы манипулировать им, даже больших усилий прилагать не приходится. Всего-то и нужно позвонить в подходящий момент. И вот он весь, на блюдечке! Не рядом с Женькой, как обещал. А рядом с женой. Нормальный такой день рождения!
Нет, Женя отдавала себе отчет, что в чем-то виновата сама. Растерялась между мужчинами, позволила восторжествовать фантазиям, не замечала ничего вокруг. В итоге вросла в маску, пряталась в виртуале от собственных страхов, заковывала сердце в броню. «Наиграется – и бросит», потому что боги не любят счастливых людей. Вон у него сколько вариантов! Нина, Раечка, даже Аленка, позволяющая себе «отшивать» невесту шефа. И это только те, о ком она знает.
Женька вздохнула.
Начинало темнеть, тут и там стали зажигаться фонари и подсветки, а Женя чувствовала, как с каждым новым огоньком ей становится все хуже и хуже, словно они отбирали у нее настроение и присущую ей легкость. Ей казалось, что опускающийся вечер давит на нее так, что становится невозможно дышать. Для того чтобы проверить или просто потому, что легким понадобился воздух, она сделала глубокий вдох и задула пламя, подрагивающее прямо перед ней.
Потом резко поднялась, вызвала такси и спустя полчаса переступала порог образцовой квартиры на третьем этаже высотки на Молодежной, под боком у которой пристроился не сдающий позиций столетний особняк.