- Каким таким самостроем? Я всю жизнь тут! А забор еще советская власть ставила!
- А нынешняя велела сносить.
- А нынешняя – власть бандитская. Знаю я их! Всех знаю! Честных людей там нет!
- Да мне пофигу, какие есть, каких нету. У меня распоряжение начальства!
- А у нас – глас народа! Сноси́ вместе со мной, понял?
- Успокаиваться не желаем?
- Не желаем!
- А ну-ка, ребят, сносим бабку!
- Э-э-э-э! – раздался раскатистый рык от забора, и на авансцену выступил Гарик. – Какой нахрен «сносим»! Мы вам бабку не отдадим. И двор тоже.
В это самое время Бухан метнулся на половину врагов и нетрезво пробухтел:
- Мужики! Старуху-то не троньте, ну чё вы…
- А ты вообще молчи! – гаркнул кто-то из строителей. – Сам вчера с нами столбики выкапывал, а сам!
- Какие еще столбики! – в ужасе охнула баба Тоня.
- Вот эти самые! – бригадир кивнул на сброшенные в стороне бетонные столбы, на которых держался весь забор.
- Кларка! – взвыла бабка.
Но Буханова ее не слышала. В этот самый момент она отчаянно подавляла бригадира строителей своим авторитетом, в смысле, прелестями – сверкающими глазами, выдающейся грудью и навевающими недвусмысленные фантазии не менее выдающимися бедрами. Всю эту агрессивную красоту тот наблюдал с прищуром и преображавшей его грубоватое лицо ухмылкой, так же весьма однозначной. Такое подавление его определенно пёрло.
- Я вас последний раз по-хорошему прошу, - промурлыкал бригадир, - освободите территорию и разойдемся без драки. Вот оно вам надо – с олигархами связываться. У нас работа!
- У вас разбой! – закричала Антонина Васильевна. – Игорь! Звони давай в полицию, чего стоишь! Пускай арестовывают!
- БабТонь, - подала голос вместо Гарика Женька, наблюдающая искры, вспыхнувшие между Кларой и бригадиром. И ловила себя на удивительной, совершенно несвойственной ей мысли: она завидует. Да-да, завидует той химии, что рождается прямо у нее на глазах, - результат может оказаться прямо противоположным. Арестуют… других.
- И пусть арестовывают! Дойдет до суда – я им всем все скажу! – бушевала Антонина Васильевна. – Вздумали простой народ притеснять, чтоб им пусто было.
- Кхе-кхе! – вставил свои пять копеек Андрей Никитич, обращаясь к бригадиру. – Может быть, вы нам бумагу-то свою покажете, а? А то вдруг никакой бумаги нет, а вы тут устроили.
- Ничего мы не устроили! У меня приказ!
- Что мне его бумага? Бумага-то что? Их сколько хочешь напечатать можно, - прокричала баба Тоня. – Только покажи мне свою бумагу, я тебя ее съесть заставлю, понял? Вызывайте полицию, вяжите нас, а мы свою землю не отдадим! – и неожиданно запела:
- Если она не уймется, нам точно придется ей на адвоката сбрасываться, - сказала Женя отцу.
- Можно я не буду? Я монархист! – похохатывала Юлька.
- А это тут причем? – удивилась Женька.
Вместе с ней заговорил и Климов, нарисовавшийся рядом:
- А я – нигилист. Готов бескорыстно помочь домовому сообществу и нейтрализовать нашу активистку. Ждите тут!
И с этими словами Гарик бросился своей широкой грудью на амбразуру.
- Баба Тоня! – зашептал он на ухо госпоже Пищик, с видом заговорщика оглядываясь по сторонам. За ним настороженно наблюдал бригадир. – Есть дело. Отойдем!
- Ни шагу назад! Иначе они и сараюхи оттяпают!
- Пошли, говорю, - настаивал Гарик, - сейчас артиллерия в виде журналистов подтянется. Надо перехватить и переманить на свою сторону.
- Правда? – шатнулась в его сторону баба Тоня, и глаза ее засверкали по-детски чистым счастьем.
- Ну когда я врал! – и подхватив под белы руки бабулю, Климов аккуратненько повел ее в сторонку.
После этого Андрей Никитич, терпеливо дожидавшийся, когда накал страстей хоть немного снизится, поскольку худший враг рационального – эмоции, закатал рукава своей толстовки и подошел к бригадиру.
- А теперь поговорим серьезно, - сказал он, сурово хмуря брови. – Я требую предъявить документы, разрешающие снос нашего забора. Если таковых не имеется, то мы и правда вызываем полицию. Если есть, то обращаемся в суд. При любом раскладе ваша стройка будет заморожена.
- Ну вы мне еще погрозите, - мрачно ответил бригадир, косясь на притихшую Клару. – Мое дело маленькое – указания начальства выполнять, и чтобы недо...
- Ваше дело вступает в противоречие с интересами жильцов нашего дома. Нехорошо получается, - отрезал Малич-старший и повернулся к Бухану: - К тебе, кстати, тоже вопрос имеется, но с тобой после!