- Я хочу, чтобы вы ушли из моего дома, - закричала, не сдержавшись, Женя, - и никогда больше здесь не появлялись!
- Ну вот что ты как неродная? – вздохнул Уваров. – Придется ведь по-плохому, и вот таким…
- По какому еще по-плохому? – подал голос Моджеевский, скрестив на груди руки и прервав Уваровский словесный поток. – Жень, это кто?
- Мой биологический отец, - вдруг всхлипнула она, не глядя на него. – И я понятия не имею, откуда он взялся.
- А-а-а… а я-то думал, что у меня крыша едет… - пробормотал под нос Роман, понимая, что все наконец-то становится на свои места. Совершенно все, кроме, наверное, самого главного. Того, что он пока еще не знал, чего не мог с уверенностью утверждать.
Этих нескольких секунд Марату Валерьяновичу хватило для того, чтобы хоть немного прийти в себя и быстро перегруппироваться. Он выпятил грудь и решительно заявил:
- До суда, Женечка, нам лучше общаться с этим господином только через адвокатов! И прими во внимание, что я желаю тебе добра!
- Я полагаю, Евгении Андреевне лучше с вами вообще не общаться, - рявкнул Рома и коснулся Жениной ладошки: - Я разберусь, ты иди...
- Я устала от вас от всех! – дернулась от его руки Женя и, выдерживая характер, которым сегодня всецело верховодило Женькино альтер эго, ретировалась на кухню. В конце концов, и правда – ну сколько можно?! Или он сегодня вошел во вкус и решил на уже свершенных подвигах не останавливаться? Во всяком случае, видеть этого ей точно не хотелось.
А он не то чтобы прямо вошел во вкус. Просто расставив все по местам, уже никак не мог бросить как есть. Потому буравил взглядом вконец спутавшего реальности биологического родственника и ожидал, когда тот догадается, что пора делать ноги, иначе ему их выдернут. Тот же пока не определился, упорствовать или нет, и потому с неменьшим вызовом глядел на Моджеевского, и эта коррида имела бы все шансы окончиться поножовщиной, не будь Уваров в действительности несколько трусоват.
- Вот что, уважаемый, - наконец разлепил губы Моджеевский, двинувшись к Марату Валерьяновичу одновременно с тем, как сам Марат Валерьянович немного попятился назад, к двери, - у вас есть буквально полминуты на то, чтобы принять самое правильное решение в вашей жизни. Или вы сегодня же оставляете меня и мою семью в покое, или я звоню по одному-единственному номеру, и завтра ваше тело будут колыхать волны нашего замечательного теплого моря где-нибудь в районе Ивановки, а может, еще дальше. Обнаружат его приблизительно через полгода, не раньше. Наполовину съеденное рыбами. Вид у вас будет очень так себе, хоронить придется в закрытом гробу. Причиной вашей смерти назовут самоубийство. Вы оставите по себе прощальную записку, а следствие найдет свидетелей, что в последнее время вы пребывали в состоянии глубочайшей депрессии из-за… ну причины сообразят. Есть умельцы, которые очень чисто работают, не подкопаешься. Потому связываться со мной не рекомендую, вы и без того меня порядком утомили.
- В-вы мне угрожаете? – побелевшими губами и едва заметно заикаясь, спросил Уваров, на что Роман пожал плечами и усмехнулся:
- Я? Боже упаси. Обрисовываю ваше ближайшее будущее. Действие человеческого выбора в этом смысле – самый поразительный алгоритм. Закономерный, хоть и непредсказуемый. Но вам повезло, что у меня есть возможности пояснить, что будет дальше в зависимости от того, на что именно вы решитесь.
- Вы соображаете, что я этот разговор запросто записывать могу?
- Ну раз вы задаете этот вопрос, значит, едва ли. Но даже если и так… не вижу в этом большой для себя проблемы, а вот для вас – это может послужить отягчающими обстоятельствами. Ясно?
Куда уж яснее. Уваров икнул и стал будто бы меньше ростом. А потом наткнулся спиной на входную дверь.
- Да Евгения сама меня просила с вами связаться! – воскликнул он. – Иначе я б в жиз…
Договорить он не успел. Моджеевский ухватил его за грудки и решительно перебил, лишая последнего слова. Потому что у самого слова тоже рвались наружу, а отказывать себе Роман не привык. О том, какая витиеватая речь прозвучала впоследствии из уст этого уважаемого всеми крупного бизнесмена, нашему читателю знать совсем не обязательно, да и цензура обязательно вырежет, потому авторы спешат заверить, что когда господин Уваров под действием Ромкиного усилия в придании ему скорости вылетал на лестничную площадку, бросив пакет с выпечкой на полу прихожей Маличей, его словарный запас если не пополнился, то по крайней мере слегка освежился. А со словарным запасом у Марата Валерьяновича как у журналиста дела обстояли не самым худшим образом.