- Не-а. Мы столько времени работали вместе, что я хорошо знаю все ваши повадки. Сейчас у вас хорошее настроение, и мне это нравится, потому что, может быть, такая – вы согласитесь вместе кофе выпить. А?
- Нет, кофе не буду, - отказалась Женя. – Мне домой пора. Но если у вас нет иных планов, мы можем дойти вместе.
- Эх, - демонстративно вздохнул Юрага, явно сожалея о том, что свиданию опять не суждено случиться, а потом вдруг спросил: - Меня три дня не было. Как там дела с музеем, не знаете?
- Точно не знаю, но, кажется, среди сторонников бабы Тони наметился перевес.
- Это которая скандалит и пикеты устраивает?
- Она – наш главный поборник справедливости, - подтвердила Женя.
- Да при чем же тут справедливость? Обыкновенный базар развела, не дает людям работать, - рассмеялся Юрага, щурясь от солнца. Его легкая щетина в таком освещении поблескивала золотистыми волосками, но внешний вид даже после ночи в поезде был исключительно опрятен и даже немного смахивал на легкое пижонство. А еще ему через два дня исполнялось тридцать пять. Значит, он хотя бы на пару месяцев окажется ближе к Жене по возрасту.
- Это кому она работать не дает? – удивилась Женя. – Тут уж скорее нам жизни не дают.
- Да ну, - отмахнулся он. – Чем музей может помешать жизни? Тем более, если создать что-то действительно интересное. Честно говоря, я удивляюсь, как это до сих пор даже памятной таблички не висело.
- Люди не могут жить в музее, - возразила она. – При всем моем уважении к Гунину, этот особняк – мой дом. И становиться экспонатом я не имею ни малейшего желания.
- Ну не в вашей же квартире, Женя, посадят билетершу! – парировал Артем. – Это вообще в башне! Там раньше что было? Вместо сарая помещение держали? Это разве правильно? Анна Макаровна, кстати, говорит, что там еще когда-то стекла были витражные. Представляете себе, какая это атмосфера. У вас и так двор особенный, а если в витраж наверху солнце заглянет... Здорово же!
- Анна Макаровна, если ее так интересовал музей, могла бы тогда озадачиваться реставрацией нашего дома, - возмущенно заявила Женя. – Но еще несколько лет назад это вообще никого не волновало. Ни городскую администрацию, ни минкульт, ни Анну Макаровну. А сейчас, когда дом привели в порядок – набежала целая толпа ценителей.
- Ну реставрация требует больших средств, которых никогда на культуру не хватает, - проворчал Юрага, разведя руки в стороны.
- Но эти средства никто даже не пытался искать!
- Сейчас же нашли! – честно говоря, Юрага, слабо представляя, кто оплачивал весь сыр-бор на Молодежной, понятия не имел, что задел несколько болезненную тему, и продолжал развивать эту мысль: - В конце концов, если дело сделано, то просто преступление ничего не предпринимать для сохранения культурного наследия, восстановления памяти и спасения истоков общества от забвения. Вот вы знаете, как много внимания этому уделяется заграницей?
- Знаю, но мы живем не заграницей. И мы живем в этом доме. И даже если кассу музея сделают не в моей квартире, я не хочу каждый день натыкаться на незнакомых мне людей в моем дворе.
- И это единственное, что вас беспокоит?
- Вы о музее или вообще? – усмехнулась Женя.
- О музее, конечно! К вам же все равно будут ходить – там теперь шикарная локация для фотографий.
- Да уж, - уныло пробормотала Женя, а потом рассмеялась: - Баба Тоня напишет петицию о возведении забора и установке КПП.
- Старая вредительница, - точно так же рассмеялся следом за ней и Юрага. Спорить с Женей было одно удовольствие. Даже в пререканиях об этом дурацком музее – столько легкости, как если бы они болтали, обсуждая кино. Так ему казалось. Он зачем-то протянул руку и отвел прядку волос от ее лица, после чего мягко сказал: - Холодно, да? Вы давно у воды, еще не хватало простудиться. Давайте пройдемся, а то и заходите к мне – я вас чаем угощу. С пирогом. Я, знаете, всегда привожу один пирог, когда мотаюсь в столицу. Вкусный, с творогом и фруктами. Там возле вокзала недалеко пекарня, хорошо готовят. Мне хотелось, чтобы вы попробовали.
- Да, идемте, - согласилась Женя и отлепилась от ограждения. – Действительно, пора. Про пирог обещаю подумать. А то вдруг и правда вкусно. Буду знать, что покупать, когда к сестре поеду.
Артем предложил ей руку и, предвосхищая ее протест или игнорирование, заявил:
- Так теплее.
Женя улыбнулась и мотнула головой, отказываясь. Натянула перчатки, которые вынула из карманов, поправила шарф и зашагала к ступенькам, ведущим на набережную. Юрага бросился за ней следом, и далее по лестнице они поднимались близко-близко друг от друга. Потом, точно так же близко, шли под ярким солнцем, заливающим набережную, смотрели на серебрящееся спокойное море и разговаривали. Над их головами носились птицы – чайки и голуби. Вокруг – бродили люди, среди которых так легко затеряться. Пройдешь – и никто не заметит.