На календаре, в котором Аленка энергично зачеркивала проходившие дни красными крестиками, обозначилось двадцать четвертое января, а Ромка к восьми был уже на работе. Стоял прямо перед этим самым календарем. Пил утреннюю пайку кофе, изучал повестку дня, бухтел секретарше через раскрытую дверь в приемную, чтобы не забыла связаться с Панкратовым и отменить встречу – никак он в нее не вписывался со своим плотным графиком, иначе рисковал к ночи ноги протянуть. А потом у него проснулся телефон. Сам по себе проснулся – никто не пытался ему дозвониться. Начал пиликать уведомлением. Роман поставил на стол чашку. Наклонился, чтобы взять трубку, валявшуюся дальше по столешнице среди кучи бумаг. Поднял ее, приблизил к глазам. И так и застыл с перекошенной физиономией.
Двадцать четвертое января.
Женькин день рождения.
Женькин день рождения – двадцать четвертого января.
Он специально еще летом настроил календарь. Чтобы не пропустить ненароком. На всякий случай. Нет, конечно же, будь они вместе – ни в жисть не забыл бы, но черт... Они-то не вместе, а телефон, мать его, помнит! Телефон помнит, и его пальцы – ее помнят. Улыбку в уголках ее глаз – помнят его глаза. И негромкий ласковый голос – помнит сердце, которое и теперь бы от него вибрировало, если бы она была рядом и говорила с ним.
Моджеевский тряхнул головой, на минутку зажмурился, потом снова посмотрел на экран – но уведомление никуда не девалось.
«Жека ДР».
Понятно, что уж! Спасибо большое! Отличный повод свалить с работы пораньше! У любимой – днюха.
И невольно вспоминался день, когда у него самого был юбилей, их теплый вечер в ресторане прямо у закатного моря, лампочки, лампочки, лампочки, в которых Женина улыбка была такой светлой… И шелковистость кожи в его ладонях, в которых он сжимал ее запястья.
Жека, Жека, Жека… какого ж черта ты завела этот дурацкий виртуальный роман… Вот чего тебе не хватало?
А может быть, Моджеевский, тебя?
Роман сглотнул и все-таки опустился на стул напротив своего рабочего стола, не выпуская телефон из рук. Медленно перевел взгляд на окно. Почему-то удивился – снег пошел. Снег пошел. В их Солнечногорске – пошел снег, которого здесь почти никогда не бывает. Крупный такой, лапатый. И, вроде бы, даже не таял. Красиво. Редкость.
Когда она начала отдаляться?
В самом деле, был же этот момент, когда она начала отдаляться. Роман поморщился, болезненно вспоминая, но вспоминалось со скрипом, потому что, оказывается, многое помнилось только сквозь призму его собственных интересов. У каждого человека только его сторона. Вначале все было хорошо. Ну, в самом начале, когда они только трахались после работы и периодически с барского плеча он придумывал, чем бы еще впечатлить «девушку из народа». Ей все было в новинку. Ничего она не знала о его жизни и потому удивлять... поражать такую женщину легко.
Но чего уж скрывать – ему это нравилось.
И ей, кажется, нравилось. Она радовалась подаркам, общению, их близости. И ему тогда казалось, что у нее как будто бы все в первый раз – будто и не ухаживал за ней никто никогда. Моджеевского это подкупало тоже. И это же заставило его задержаться. Присмотреться. Осознать. В свои «немножко под сорок» - Женя была девчонкой в столь многих вещах, что невозможно не влюбиться. И он влюбился.
А она? Что видела она? Что в это время было с нею?
Нет, начало у них и правда было хорошим. Очень хорошим. Вот только полноценного сближения так и не случилось. У него были работа, дети, бывшая жена, снова работа, отъезды, приезды, проблемы – все не про Жеку, проекты, пресс-релизы, вечеринки, юбилей этот чертов, который в какой-то момент показался ему важнее, чем то, что было между ним и Женей. Еще были чаепития с Ниной, когда они обсуждали, что делать с Бодькой. Еще были бесконечные Нинкины звонки. Ее явление, пока он мотался в командировку. Все это время Женя оставалась одна. В его квартире. В той, где на балконе горела подсветка, а по вечерам место в изножье было занято Ринго. А еще в его квартире был интернет. Она туда разговаривать ходила. С этим...
Почему с этим, а не с ним?!
Роман скрежетнул зубами.
Нет, он отдавал себе отчет, что ищет причины. Объяснения. Оправдания. Чтобы сейчас иметь повод написать ей хотя бы смс с поздравлениями. Его собственный телефон – предатель. Эдак ударить в спину. Современные телефоны должны стирать всю информацию о бывших в день расставания. Номера, чаты, фотографии, даты. У человека рука так легко не поднимется. У Ромки не поднялась.
И все же. Что она видела, кроме его бесконечного бега наперегонки с обстоятельствами, которые к ним – к нему и к ней – не имели никакого отношения. Как она там сказала в последнее утро, когда они все еще были вместе? Спасибо, что оставил наше только для нас. А что у них было?