— Чего, блядь?! — Хэ Тянь запустил руки в волосы, сгибаясь пополам от истерического хохота. — Отец хотел добиться от меня послушания, а теперь решил выдрессировать?
Чэн покачал головой и поднялся из-за стола. Парень следил за его перемещениями из-под волос, закрывавших глаза: чёлка сильно отросла, он давно думал сходить подстричься.
Его первые три дня в Гонконге ознаменовались ленивым осмотром достопримечательностей, походом по многочисленным магазинам и закупкой всего необходимого в новую квартиру. К слову, последняя была один в один, что и его хоромы в Нанкине. Наверное, у отца такой недвижимости было хоть жопой жуй: консьержи и охранники едва ли не красную ковровую дорожку перед ним расстелили, стоило только представиться по фамилии.
Было стрёмно и непонятно, чего ждать от отца? Все эти дни его поддерживали только мысли о Гуаньшане и об их расставании в аэропорту.
В ту ночь Хэ Тянь сказал засыпающему Мо о рейсе в восемь утра, и так вышло, что они снова начали говорить и не прекратили почти до рассвета. В основном, конечно, эфир заполнял Тянь, но ему было не привыкать к угрюмой неразговорчивости рыжего. Это маленькое неудобство едва ли мешало: он был уверен, что ещё долго не окажется с ним в одной постели. Если вообще увидит.
Шань обнимал его. Сначала робко, затем, видимо осознав, что происходит, слегка напряженно. Но, когда они начали говорить, парень заметно расслабился.
Хэ Тянь чувствовал себя счастливым. Ему было совестно, что он не дал Мо поспать, но в то же время безумно приятно, потому что тот его слушал.
Его вообще никто и никогда в жизни не выслушивал так, как эта рыжая бестия. Большинство людей сразу же падали ниц, преклоняясь перед деньгами и положением, другие же рассчитывали на какую-то выгоду. Найти собеседника было не таким уж лёгким делом, но Гуаньшаню единственному удалось взять эту роль на себя.
Тянь рассказывал про маму, про бизнес отца и то, как они с братом росли, когда ещё были дружны.
— А чем занимаются твои родители сейчас? — вопрос рыжего был логичным, но парню всё равно показалось, что из него будто в одночасье вышибли дух.
— Отец владеет сетью какой-то недвижимости… — Тянь запнулся, не зная, как продолжить. Шань молчал, и откровение, которое нужно было произнести, в темноте почему-то прозвучало громче. — А мама… умерла.
После этого их разговор вернулся в нейтральное русло, хотя и потёк гораздо живее.
Хэ Тянь не раз возвращался в ту ночь, пытаясь пережить всё, что чувствовал, заново. Он поступил правильно, рассказав, как есть, но хотел проклясть себя за то, что не сделал этого намного раньше.
Рыжий растолкал его перед рассветом: выяснилось, что оба забыли поставить будильник. И хотя время ещё оставалось, собирались они в какой-то неловкой спешке. Тянь даже не сразу сообразил, что Гуаньшань одевался вместе с ним, и осознал это только возле входной двери. Однако в то утро он чувствовал себя так разбито и пусто, что подъебать попросту не осталось сил. Они поймали такси, Хэ Тянь попросил доставить их в аэропорт. Ехали молча, рассевшись по разные стороны заднего сиденья. Хотелось курить, но возможности не было: в такси запрещено, в аэропорту не останется времени. Казалось важным потратить эти последние, драгоценные минуты на него. На орехово-карие, тёплые глаза, ярко-рыжие, будто огненные в солнечном свете волосы.
Мо Гуаньшань делал его счастливым и живым каждую минуту, что был рядом, пускай и не подозревал этого.
В аэропорту их встретил недовольный Хэ Чэн, с чемоданами. До окончания регистрации на рейс оставалось около часа, и он сетовал на очередь. Пришлось, шипя, выпросить у брата десять минут на прощание. Шань стоял в стороне, возле большого панорамного окна.
— Ну вот и всё, — тихо произнёс Тянь, поравнявшись с ним.
— Думаешь? — также спокойно ответил рыжий.
Конечно, он так не думал. За эту ночь что-то поменялось, и Шань чувствовал эту перемену также остро. Но оба хранили молчание. Впрочем, стоять рядом, не посылая друг друга на хер, без откровенных подъёбов и драк, тоже было чем-то новым.
— Заканчивается посадка на рейс MU-765 до Гонконга, — сообщили из громкоговорителей.
Шань вздрогнул, мельком глянул в его сторону и едва заметно поджал губы. До чёртиков захотелось обнять его ещё разок, но от хвалёной наглости внезапно не осталось и следа.
— Тянь, пора идти, — брат оказался рядом очень не вовремя.
Он отрывисто кивнул рыжему, посмотрел на Хэ Чэна, взглядом пытаясь выразить, что думает о нём, о поездке и обо всей ситуации в целом.
— Напиши, как долетишь, — вдруг попросил Шань.
— Хорошо, — сдержанно ответил Тянь, стараясь не смотреть на него.
Предательски громко стучало сердце. К горлу подступал ком, всё тело словно работало против того, чтобы идти: ноги казались ватными, и только просьба рыжего грела душу.
Эти три дня общение с Гуаньшанем было единственным, что вообще заставляло просыпаться и как-то смотреть в завтрашний день.
— Тянь, — брат вырвал его из плена мыслей. — Ты скоро узнаешь многое о семье Хэ. Отец считает, тебе пора взрослеть, и я догадываюсь, в связи с чем он так за тебя беспокоится.
— Что в этой книге? — тихо спросил парень, ощущая мурашки, бегущие вниз по позвоночнику.
— Кодекс, по которому живёт наша семья.
Тянь осторожно открыл первую страницу книги и уставился на большой черный иероглиф “хань”*, вписанный в треугольник.
Он догадывался об этом всю свою жизнь, но по-детски наивно боялся сказать вслух. Все детали пазла сейчас складывались в огромную, чёткую картину, от которой хотелось выть. Это правда. То, чем занимается его брат и отец.
Это по-настоящему, и теперь в этом повязан ещё и он.
— Я обязан участвовать? — едва слыша собственный голос, спросил парень.
— Триада — это семья, Тянь. Твоя семья.
Комментарий к
* Иероглиф «хань» 洪, вписанный в равносторонний треугольник – китайское название и символ триады.
======
— Йо, сегодня выпускной! И я что-то не вижу особой радости на твоём лице!
— Отвали, братан, — Гуаньшань потушил сигарету о железные перила пожарной лестницы за зданием спортзала и поморщился, когда Чжэн поравнялся с ним, задев плечом.
В рубашке было жарко: пот собирался между лопаток и скатывался за пояс брюк. Зной, привычный для Нанкина в это время года, бесил особенно сильно. Ему было похуй на выпускной, он пришёл для галочки, чтобы получить аттестат и порадовать мать хотя бы самим фактом его наличия.
Было немного странно от мысли, что экзамены он всё-таки сдал. Стараниями одной занозы в заднице, что умудрялась донимать его в это время даже за полторы тысячи километров. И да, Шань знал о расстоянии до Гонконга, а также о том, какая там погода, что Хэ Тянь съел на ужин и какой посмотрел фильм.
Парень перестал обращать внимание на эти мелочи: они как-то сами собой превратились в обыкновенную часть жизни. Сам Тянь стал этой грёбаной частью!
— Блядь, — выругался рыжий, всматриваясь в толпу, собирающуюся у входа в спортзал.
Учителя безуспешно пытались организовать толпу счастливых старшеклассников, те галдели, толкались и всеми возможными способами выражали радость по поводу окончания школы.
— Ищешь кого? — снова влез любопытный Чжэн.
— Отвали, никого я не ищу!
Враньё. Гуаньшань высматривал в толпе самых высоких и вздрагивал при виде очередной темноволосой макушки. Почему он думал, что Хэ Тянь приедет? Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как они общались вживую, и было жутко признаваться самому себе, что он надеялся его тут увидеть.
Когда они разговаривали об учёбе, Хэ заставлял перечислять рыжего все уроки и задания, контрольные и проверочные, но ни разу не говорил о себе. Сдавал ли он эти экзамены? А если сдавал, то как? И разве не должен был приехать за аттестатом лично? Хотя, если у его семьи имелись такие чумовые бабки, не исключено, что директор школы лично явился бы в этот сраный Гонконг с сертификатом, перевязанным красной ленточкой.