— Как ты? — из тени возле стены медленно выступил Хуа Би. Они договорились, что он будет ждать здесь, и это, пожалуй, было единственным утешением.
Он всегда находился рядом. В трудную минуту они могли стоять рядом без слов хоть несколько часов, и Чэн успокаивался, приводя мысли в порядок.
— Я думаю, ему осталось не больше месяца, Хуа Би, — парень поделился самым худшим из прогнозов, к которому, как ни крути, готов не был.
— Значит, у нас совсем немного времени, — тот провел ладонью по ёжику волос на собственной макушке, тяжело вздыхая. — Тянь готов?
— Тянь влюблён, — хмыкнул Чэн. — Это делает его готовым ко всему, но уязвимым и до чёрта безрассудным идиотом.
— Ясненько, — хмыкнул Хуа Би. — Поехали, перекусим.
Хэ Чэн поморщился и покосился в его сторону, глубоко затягиваясь. «Серьёзно?» — говорили его глаза, — «Мой отец умирает, брат окрылён чувствами, а ты предлагаешь мне пожрать?»
— Ты ничего не ел со вчерашнего вечера, — Хуа Би нахмурился и кивнул в сторону полоски заката на горизонте. — Прошло двенадцать часов, Чэн. Надо.
Он не хотел с ним спорить и давно привык к заботе, в конце концов, они вдвоём прошли через ад и доверяли друг другу полностью в любых вопросах.
— Позвони Тяню. Я должен передать ему билеты.
— Позвать его с нами? — Хуа Би вытащил из кармана телефон, и Чэн отрывисто кивнул.
Он думал, пока докуривал.
Это была их единственная надежда: удержать Цзянь И возле себя прежде, чем это сделают люди его отца. Пока никто не заметил, что они вытащили счастливую карту. К тому времени, как сообразят, у них будет фулл-хаус и Цзянь Чжимину придётся с этим считаться. Если отец доживёт до этого момента, честь семьи Хэ будет спасена.
— Тачку оставь, поедем на мотоцикле. Сейчас такие пробки, — ворчал Хуа Би, пока они шли к лифтам.
Чэн скользнул взглядом по пустой табличке на входе в палату его отца. Самые лучшие врачи, гарантия анонимности и первоклассного лечения, но даже это не спасало от неизбежного. Ему казалось, проклятие гналось за всей их семьей, пожирая одного члена за другим. Сначала маму, затем отца… Кто стоял на очереди следующим?
— Прекрати делать такое лицо, — Хуа Би слегка задел его локтем, когда они остановились на подземной парковке. — Всё ещё будет!
Чэну очень хотелось в это верить, но он потерял надежду, когда умерла мама. Ощущение безысходности, когда он понял, что отец обезумел от горя, распад семьи, работа, съедающая всё свободное время, — всё вместе сделало его таким. Холодным, чёрствым и безразличным с виду.
«Ты изменился. Ненавижу людей, вроде тебя»*, — слова младшего брата были выжжены в его душе, как клеймо.
Он не изменился, и об этом хотелось кричать, вот только Хэ Чэн давно знал, что даже если будешь кричать — никто всё равно не услышит.
Отец сказал верно, есть те, кого мы любим, и главное вовремя понять это. Его заботила их мать. Ну а Чэн…
Он был готов пойти на всё, чтобы защитить младшего брата.
Гуаньшань смотрел на спящего и едва дышал. Хотя его сердце колотилось, как бешеное, и периодически хотелось встать, чтобы перекурить, — он запрещал себе шевелиться.
Смотреть, как он спит и проигрывать в голове всё случившееся заново, как в замедленной съёмке, было легче. Так он мог собраться с мыслями. Поспеть за Хэ Тянем…
Тот упал в буквальном смысле как снег на голову. Рыжий закрывал смену, было уже поздно, но из-за Рождества все вкалывали как проклятые. Он выходил, чтобы вынести мусор и решил немного передохнуть. Возле мусорных баков ребята сколотили скамеечку для таких нужд: вне поля зрения босса, можно было тихо мирно перевести дух. Мо Гуаньшань не знал, что именно здесь он встретит того, о ком не прекращал думать каждый день все эти чёртовы полгода.
— Работаешь в Рождество?*
Это были его первые слова, сказанные вживую. Рыжий не поверил своим ушам, закашлялся и вообще выглядел, как полнейший придурок. Хэ Тянь был всё тем же Хэ Тянем, только в другой одежде: за милю видно, что не из комиссионки, да и пахло от него каким-то блядски-пафосным одеколоном…
Гуаньшань принюхался и задержал дыхание, когда Тянь, вздохнув, перевернулся на спину.
Какого чёрта в их первую же встречу этот засранец оказался в его доме? В его ванной? В его постели? Он говорил, что ничего с собой не взял, и почему-то Мо Гуаньшань ему поверил…
Может, было правильнее сказать, захотел поверить?
Его передернуло от этой мысли, как и всякий раз, когда он пытался разобраться в своих ощущениях, когда Тянь находился рядом.
Не настолько близко, как сейчас! Не когда ощущался реальный жар его тела… Не после ахуительно-сложного рабочего дня и сытного ужина, когда больше всего на свете ждёшь, что голова, наконец, коснётся подушки…
Рыжий устал до безумия, но сон не шёл. Вместо него бешено отстукивало сердце, а по спине скатывались капельки пота. Под одним одеялом было жарко, Тянь — горячий, словно печка, касался его боком так, что становилось страшно пошевелиться.
Он неожиданно что-то промычал, вздрогнув, и у Шаня получилось слегка отодвинуться и выползти из-под душного покрывала. Вздохнув свободнее, он прислушался к невнятному бормотанию.
Кажется, парню снился кошмар.
Такое уже было раньше, рыжий стал невольным свидетелем чужой слабости. Сейчас то же самое?
— Не надо! — вдруг отчётливо прохрипел Тянь, — не стреляйте!
Гуаньшань приподнялся на локте и вздрогнул, заметив покрытое испариной лицо. Свет фонаря, проникающий через зашторенное окно, не давал рассмотреть больше, но, кажется, Хэ Тянь трясся мелкой дрожью. Глаза метались под закрытыми веками, мышцы то напрягались, то расслаблялись, заставляя вздрагивать тело. Ему действительно снилась какая-то херня.
Перед рыжим предстала сложная моральная дилемма. Разбудить его, давая понять, что видел этот страх, или промолчать и притвориться, что ничего не слышал? Второе было бы проще, но любопытство грызло Шаня вот уже третий месяц. Хэ Тянь обещал рассказать, что он делал в Гонконге. Кто в него стрелял, почему он, чёрт возьми, плакал, когда разговаривал с ним, ни с того, ни с сего расспрашивая об отце? Гуаньшань смолчал тогда, хотя всё прекрасно понял.
Сейчас у него был шанс.
К тому же, на Хэ Тяня было жалко смотреть. Он продолжал что-то бубнить, и рыжему почему-то показалось, будто бы он от кого-то защищался. Одеяло слегка сползло от неловкого движения, и Шань заметил круглый, загрубевший участок кожи чуть повыше ключицы. Тот самый шрам?
— Хэ Тянь, — позвал он, осторожно касаясь дрожащего плеча. — Проснись…
Тот перехватил его запястье и сжал до боли, всем телом подавшись вперед. Кажется, даже глаз не раскрыл и не до конца проснулся.
— Эй-эй, успокойся! — прошипел Шань, помогая себе второй рукой. — Пусти, тебе приснился кошмар. Пусти! — он повысил голос, понимая, что пальцы Тяня и не думают разжиматься.
Парень замер спустя долю секунды, видимо, наконец сообразив кто он и где находится. Учащённое дыхание прервалось, он вздрогнул и отпустил запястье рыжего.
— Тише, тише… — тот испуганно сглотнул, толкая Тяня обратно на подушку. — Просто дурной сон, ты чего?
В темноте всё выглядело как-то иначе. Сам Хэ Тянь в таком состоянии не пугал, а скорее вызывал острое желание успокоить и утешить. Рыжий вспомнил, как мама будила его во время ночных кошмаров. Не зажигая свет, тихонько садилась на краешек кровати и гладила по голове до тех пор, пока он не засыпал заново.
— Мне тоже снятся кошмары, — прошептал он, осторожно касаясь чужих волос кончиками пальцев. — Правда в них, в основном, взбешённый босс и какие-нибудь ёбнутые клиенты, из-за которых мне урезают оклад… А ещё однажды приснилось, что я потерял деньги, которые должен был кому-то отдать…
Волосы Хэ Тяня были мягкие на ощупь и пахли его шампунем. Он лежал на боку, почти уткнувшись носом рыжему в подмышку и молчал. Дыхание постепенно выравнивалось, дрожь спадала. Гуаньшань решил продолжить болтать.
— В детстве думал, что если открою глаза посреди ночи, то меня заметит монстр, который смотрит прямо в окно. Прикинь, думал, что тот следит за тем, как я сплю, — он тихо усмехнулся. — Не знаю, откуда у меня такой идиотский страх? А ведь реально съёживался под одеялом, дрожал, пока не засыпал снова… А потом не выдержал и рассказал отцу. Тот долго смеялся, обозвал меня дураком. Я разобиделся на него, а он спросил, как я думаю, этот монстр держался по ту сторону окна? Кто-то должен был ему помогать, правда? И я мелкий сразу успокоился, заинтересовался… Действительно, как? И отец пояснил: вот представь, одно чудище стоит на крыше, а другое у него на хвосте болтается.