— Я тебе другую футболку одолжил, — зачем-то сказал он, вернувшись.
— Из-за тебя, придурок, стирки только прибавилось, — передразнил его Тянь и слабо улыбнулся.
— Именно, а теперь спи.
Он не был уверен, но, кажется, в голосе рыжего не прозвучало недовольство.
— А ты? — парень осторожно повернул голову, приоткрыв один глаз.
— А я поеду к маме. Сегодня обещал, — ответил Шань, встав с кровати. — Буду вечером. Если надо, пульт от телека где-то под кроватью. И убирай за собой, не разводи срач…
— Хорошо, малыш, — Тянь улыбнулся, с облегчением прикрывая глаза, и улёгся поудобнее. Тёплое, сладко-кислое лекарство приятно согрело горло.
Кровать снова прогнулась под чужим весом. Рыжий резко наклонился в его сторону: в нос ударил знакомый аромат (Хэ Тянь зачем-то вспомнил, как нюхал его дезодорант после душа и с извращенным удовольствием мазал им подмышки).
— Хватит меня так называть! — от него пахло мятной жвачкой. Крышесносный коктейль, Тяню вмиг захотелось, чтобы прошли слабость и головная боль.
Открыть глаза, увидеть его таким: красивым в любимой жёлтой олимпийке, с аккуратно уложенным ёжиком рыжих волос. Притянуть к себе и стиснуть, упиваясь запахом до умопомрачения. А потом целовать всего, от макушки до кончиков пяток, вылизывая в особо чувствительных местах…
— Как тебя звать ласково? — шёпотом поинтересовался он, сокрушаясь, что не может даже толком пошевелиться.
— Очень просто, — прошипел он. — Гуаньшань… У меня имя такое.
— Ма-лыш, — по слогам произнёс парень и усмехнулся в ответ на чужое тихое рычание.
— Придурок, — рыжий фыркнул и аккуратно коснулся его лба, забирая волосы пальцами назад.
— От придурка слышу, — Тянь успел мазнуть губами по чужому запястью, и парень резко одёрнул руку.
— Спи, — серьёзно велел он, вставая.
Хэ Тянь послушался хотя бы потому, что начало действовать лекарство. Однако ему то и дело мешали беспокойные мысли: он то проваливался в подобие дрёмы, то выныривал от воспоминаний о ночном разговоре. Вздрагивал от шорохов, которые издавал старый дом. Где-то этажом выше слышался оживлённый смех, рождественские попойки, видимо, находились в самом разгаре.
Наверное, это было хорошее Рождество. С учётом того, что Хэ Тянь по-прежнему лежал в его постели, закутанный в его одеяло, даже несмотря на температуру. Последним, что он услышал перед тем, как окончательно забрал сон, был хлопок пробки из-под шампанского и чей-то свист.
— Тянь, — кто-то легонько потряс его за плечо. — Надо поесть. Вставай.
— К-который час? — он с трудом разлепил пересохшие губы. — Пить хочу…
Хрустнула пластиковая бутылка воды: он ощутил гладкую поверхность под пальцами. Гуаньшань подтолкнул его со спины, помогая сесть.
— Одиннадцать уже. Ты всё это время спал? — на нём уже была домашняя одежда. В комнате вкусно пахло, кажется, на плите что-то готовилось.
— Ага, — Хэ Тянь отпил почти половину и перевёл дух.
— Как самочувствие?
— Лучше, — утвердительно ответил он, пересекаясь с рыжим взглядом. — Как прошло у мамы?
— Нормально. Я поговорил с ней и завтра могу поехать к отцу. У неё было право визита, но я уломал передать его мне.
Тянь дёрнулся, как от удара током. Он слабо помнил последние детали разговора, но Шань совершенно точно просил рассказать обо всём ещё раз.
— Слушай, — начал было рыжий, но парень его прервал.
— Я не верю, что это сделал твой отец.
— То есть? — он замер, удивлённо распахнув глаза.
— Не верю, что он виноват. Я хочу вытащить его из тюрьмы.
Гуаньшань нахмурился, комкая в руках что-то: Тянь разглядел кухонное полотенце. Одновременно с этим на плите забулькала и зашипела кастрюля, прикрытая крышкой.
— У тебя там кипит, кажется, — Хэ Тянь указал направление, и рыжий выругался, метнувшись к кухне.
Он встал следом за ним, разминаясь. Тело будто кто-то набил ватой: ноги еле передвигались, в голове гудело, а в груди было странно пусто. Тянь уселся за кухонный стол, уперев подбородок в ладонь и на секунду задумался.
— Ты же сказал — мой отец был последним, кто видел твою маму на яхте, — начал рыжий, не поворачиваясь и колдуя у плиты.
— Я не успел договорить, — мрачно ответил Тянь, рассматривая плитку на полу. — Есть кое-что, не вписывающееся в историю моего отца. Он обвинил твоего во всех смертных грехах, само собой, ослеплённый горем и ревностью. Он вспыльчивый, этого не отнять, — парень горько усмехнулся, проводя параллель с самим собой. — Однако, когда я расспросил об этом Хэ Чэна, тот поведал мне кое-какие детали…
— Что именно? — рыжий поставил перед ним на стол тарелку с дымящейся лапшой в ароматном бульоне.
— Твой отец и моя мать… они дружили.
— Дружили, — недоверчиво повторил Шань.
— Ага, по словам брата, мама очень интересовалась готовкой и часто обращалась к нему за рецептами…
— Ты делаешь вывод на основании слов брата? — Шань нервно закусил губу. — Не было даже расследования! В один прекрасный день в ресторан ввалились какие-то люди, начали всё крушить…* А потом приехала полиция, и отца увезли. Я был там, Тянь, — он встретился с ним взглядом. — Прятался в подсобке и дрожал от страха. А потом мама увезла меня в больницу, потому что я поранился о разбитую посуду, пока убегал.
— Это, вероятнее всего, были люди моего отца. После событий на яхте последовали похороны. У него было время всё обдумать, накрутить себя. Возможно, послушать кого-то… плохого.
— Почему ты так уверен в невиновности моего отца? — возмущённо выпалил рыжий. — По твоим вчерашним словам и не скажешь, что всё было так сказочно!
— Потому что я верю своему брату, — отрезал Хэ Тянь. — Мне нужно во всём разобраться, но он не посвящает меня в детали. После того случая… ну, когда в меня стреляли… Он и вовсе замолчал. Однако на вопрос об отношениях твоего отца и нашей матери Чэн дал однозначный ответ. Нет. Мо Юнкан непричастен к её смерти. И я в это верю, тут что-то ещё…
Гуаньшань прекратил хмурить брови и кусать губу. Вздохнув, он посмотрел на нетронутую тарелку.
— Поешь.
— Я правда хочу во всём этом разобраться, Шань, — парень взялся за палочки и осторожно втянул в себя небольшую порцию лапши. — Опять вкусно… Блядь, как же охренительно ты готовишь!
То ли из-за лекарства, так быстро поставившего на ноги, то ли от двенадцатичасового сна, — Хэ Тянь ощутил прямо-таки зверский голод. Он настолько увлёкся едой, что не заметил, как Гуаньшань встал и открыл холодильник.
— Завтра утром поедешь со мной? — спросил он наконец отвлекая Хэ Тяня от божественной на вкус пищи.
— Ефтественно! — ответил он с полным ртом.
— Правда, они нас двоих внутрь не пустят, — рыжий вернулся за стол с банкой пива. — Э! Тебе нельзя! — буркнул он в ответ на заинтересованный взгляд Тяня. — Нужно решить, что я буду у него спрашивать.
— Имя корабля, — Тянь вытер рот салфеткой. — И порт, откуда они выплывали.
— Думаешь начать с этого? — Гуаньшань сделал несколько глотков.
— Нужно узнать про всех, кто там был. Списки пассажиров, свидетели. Я постараюсь ещё потрясти брата или Цю Гэ. Может, мне дадут хорошего информатора. В Триаде все до хуя скрытные, но я докопаюсь до правды.
— Вдруг это действительно мой отец? — рыжий поёжился. — Всю жизнь считал его хорошим человеком. Ставил себе в пример и…
— Он хороший человек, Шань. Как и ты, — серьёзно заметил Хэ Тянь. — И я хочу это доказать.
— Спасибо… — выдохнул парень, неловко отведя взгляд.
Повисла пауза, которую Тянь решил заполнить, шумно допив остатки бульона из миски. Было неудобно ляпнуть что-то лишнее, а при воспоминании, что вчера он признался ему в любви, стало не по себе. Всё их общение бесконечно балансировало на грани. Иногда Хэ Тяню даже начинало казаться, что рыжий его просто терпит, и что никакого намёка на дружбу не было никогда…
— Как насчёт кино? — вдруг подал голос Гуаньшань.
— Я согласен! — Хэ Тянь с готовностью закивал.