Скоро этого не будет.
Шустрая мысль пронзила его, и Шань завис, собираясь что-то сказать, когда Хэ Тянь молча, безо всяких разговоров погасил единственный источник света, а затем приподнял уголок одеяла и улёгся в его полуторку, нагло двигая несчастного рыжего куда-то к стене.
— Блядь, — прошипел он, — ты охренел?!
— Это в последний раз, малыш Мо.
— Говори тише! Тут стены картонные! — огрызнулся парень.
— Прости, малыш Мо, — тут же прошептал Тянь ему на ухо. По шее разбежалась стайка мурашек.
— Не называй меня так! — рыжий пихнул локтем наугад и попал куда-то под рёбра.
— А как тебя называть?
— У меня имя есть!
— Мне нравится называть тебя малыш.
— Съебись с кровати! — рыжий окончательно рассвирепел и принялся толкаться.
Он старался делать это как можно тише. Их возня наверняка выглядела довольно комично, под аккомпанемент обоюдного сопения и тихих смешков Хэ Тяня. Последний не сдавал позиции, вцепившись в Шаня, словно клещ.
Наконец, рыжий устал и, в последний раз ткнув соперника куда-то в живот, отвернулся к стене и возмущенно засопел.
— С тобой так хорошо… — прошептал Тянь
— Завались.
— Нет, я серьёзно, — хвала небесам, он не придвинулся ближе, всё продолжая, — с тобой не страшно даже в темноте. И мне нравится твоя комната… Тут так много всего.
Рыжий не вкуривал, зачем Хэ Тянь сообщает ему всё это, как на исповеди, и прикрыл глаза, вслушиваясь в чужой шёпот. Наверное, ждал, пока иссякнет запал.
— Я тоже фанател от Слэм Данка*… У меня почти все тома были. Такая рисовка крутая. Из-за этого попросил брата купить мне мяч и бегал с ним во дворе, пока вся футболка насквозь не пропотела …
— У меня не все части, отдавал кому-то почитать, так и не вернули, — зачем-то тихо ответил Шань.
— Знаешь, — Тянь вдруг хохотнул, — Ханамити Сакураги — это ведь ты!
— Сука…
— Нет, правда. Он немного хвастун и задира, к тому же рыжий! — Тянь вовремя выставил ладонь, в которую уместился кулак Гуаньшаня. Он рассмеялся, и парню пришлось использовать подушку, чтобы заткнуть ему рот.
— Не шуми, блядь, маму разбудишь… — возня продлилась недолго, темноволосый засранец вдруг затих.
Рыжий отодвинул подушку: его глаза привыкли к темноте, и Тяня, лежащего напротив с широкой улыбкой на лице, было прекрасно видно. Он смотрел куда-то наверх.
— Шук, Шук, Шук, пилот Шук…. Бейта, Бейта, Бейта, Бейта, танкист Бейта*… — пропел он. — Ты тащился по этим мышам?!
— Это не мои, — буркнул рыжий, проследив за его взглядом. Тяня привлекли две фигурки на полке над кроватью. — Это отца…
— А где он сейчас? — уже чуть серьёзней поинтересовался тот.
— Не твоё дело, засранец.
Хэ Тянь вздохнул и затих. Гуаньшань в который раз отругал себя за наивные мысли, что этот жопошник наконец от него отстанет. Но его ладонь оплели чужие пальцы.
— Пусти.
— Не пущу, — Тянь ухватился сильнее, стало чуточку больно. — Не пущу, пока не расскажешь, что у тебя было с Шэ Ли.
Рыжий хотел было как обычно взвиться, выругаться, толкнуть или ударить, но понял, что теперь уже пофигу. Завтра Хэ Тяня больше не будет, он ему не врёт. Слишком уж редко этот засранец говорил о чем-либо так серьёзно. Или рыжий научился различать оттенки речи. Или попросту привык.
Он привык к Хэ Тяню. К его назойливому присутствию, которое больше не бесило. К бесконечному надоедливому пиздежу Цзянь И, к хмурому, но рассудительному Чжань Чжэнси… Он, блядь, прикипел ко всей их компании! Что произошло за столь короткое время? Как человек, которого он всей душой ненавидел, теперь лежал с ним в одной постели и даже не вызывал желание сблевать?!
— Ты уснул? — Хэ Тянь подёргал его за руку.
Разве есть смысл молчать сейчас? Если бы им довелось встретиться завтра, в привычный учебный день, Гуаньшань проигнорировал бы такой вопрос. Но завтра не наступит.
«Как это глупо…» — подумалось вдруг ему.
Не зря говорят, что нужно бояться своих желаний. Он всей душой мечтал, чтобы Хэ Тянь запропастился куда-нибудь, исчезнув из его жизни навсегда. А теперь, когда этот момент настал, он не чувствовал ни капли радости и восторга.
— Чё ты так интересуешься? Я сам разберусь с Шэ Ли, — буркнул он, расслабив пальцы в чужой ладони.
— Этот мудила сделал тебе больно? После этой истории с бездомным он от тебя не отстал?
Как же правдиво… Не отстал, сделал больно, надругался не только над телом, но и над душой. Гуаньшань чувствовал себя грязным, будто запятнанным изнутри. Он был ничтожеством по жизни, его семья перебивалась чем придётся, отец находился в тюрьме, и не было никакой надежды на будущее. Но как можно так просто рассказать всё это? Разве Хэ Тянь поймёт?
Что будет, если он скажет, как есть?
Они молчали, но ладонь по-прежнему находилась в цепком хвате чужих длинных пальцев. Рыжий отчего-то подумал, что они красивые. Как и их обладатель.
— Эй, — Тянь придвинулся вплотную и уткнулся носом куда-то между его шеей и плечом. — Ты всё держишь внутри, я это знаю, ведь сам такой же. Привык не рассчитывать на других, молчать, стиснув зубы, даже когда плохо и надежды нет, да? Думаешь, мне это незнакомо? Даже если мы из разных миров, как тебе наверняка кажется, мы не так уж сильно отличаемся друг от друга. Только ты смелый, Шань. Ты дерзкий, наглый, всегда стоишь на своём. Тебя невозможно сломать, ты постоянно даёшь отпор, и это, блядь, так восхищает, что я…
— Он меня изнасиловал.
Хэ Тянь заткнулся так резко, словно прикусил себе язык. Рыжему даже послышалось, как клацнули зубы. Неудивительно, после такого-то заявления. В комнате было очень тихо. С улицы слышался шум ветра и стрекот цикад. Мимо дома проехала машина, и в ответ тут же залился лаем соседский пёс.
— Ни хуя не смелый. И сломать меня можно. У него вот получилось, — к горлу подступил ком.
Шань совершенно не планировал так себя вести. Слова, которые он произнёс, были давным-давно погребены на дне подсознания. От их звучания в голове словно сорвало последние гайки.
Его начало потряхивать, глазам стало горячо и давно забытая боль в груди вернулась, будто и не исчезала вовсе.
Хэ Тянь отпустил его руку и приподнялся на локте.
— Повтори, что ты сказал.
— Какое тебе дело… — рыжий тихо шмыгнул носом и попытался отвернуться к стенке.
— Да есть мне до тебя дело, придурок ты эдакий, — сильная рука развернула его за плечо и припечатала к горячей груди. — Какого ты молчал об этом? — голос чуть не сорвался с шёпота, но Тянь держал себя в руках.
— Ты бы сказал кому такое? — тихо произнёс Шань.
— Да я убью его…
— В тюрьму сядешь.
— За это не жалко…
— Не неси хуйни, — рыжий даже не стал вырываться. Чужое объятие сейчас было нужным. Тепло, дыхание Хэ Тяня на его макушке дарило странное, гипнотическое спокойствие.
Или же он просто устал.
От всего. От своей никчёмной жизни, от попыток держаться на плаву, несмотря ни на что, от убеждения, что всё может быть иначе. Каждый день он приходил в школу с видом, будто у него всё зашибись. Улыбался маме, шёл на работу, терпел побои от местной шпаны, сколотил банду, чтобы держать район в безопасности от воров, и гонял по дворам наркоманов. Шань пытался жить обыкновенной жизнью подростка из неблагополучной семьи, коих здесь, на задворках Нанкина, было навалом.
И у него получалось. По крайней мере получалось выдерживать взгляд этих блядских жёлтых глаз. Шэ Ли не зря получил такое прозвище. Он напоминал ему змею ещё до того, как рассказал об этом. Спокойный, как будто расслабленный, двигающийся с едва заметной ленцой, но готовый наброситься в любую секунду. Жуткий. Совершенно не поддающийся контролю человек.
Пока в его жизни не появился Хэ Тянь, рыжий думал, что ему удалось избавиться от гнетущего общества. Но тот, видимо, приревновал к своей игрушке?
— Я не прошу у тебя помощи. Мне от тебя ничего не нужно. Просто оставь меня в покое и забудь, что я когда-либо появлялся в твоей жизни, раз уж завтра уедешь, — прошептал Гуаньшань.