— Спасибо, что принял меня, — искренне признался он.
Чжань наклонился вперёд с улыбкой и приобнял парня.
— Нет, правда, — Цзянь И прикрыл глаза, упиваясь родным запахом, но, тем не менее продолжая говорить. — Спасибо, что ты остался рядом, что слушал и верил, несмотря ни на что, Чжань. Я… У меня никогда не было никого ближе тебя.
— У меня тоже, — прошептал тот ему на ухо. А затем едва слышно добавил. — Я тебя люблю, балбес.
Сердце Цзянь И зашлось радостью, он стиснул парня в объятиях, а потом всё-таки не выдержал, словно отпуская себя, и принялся, смеясь, покрывать поцелуями чужое, но такое родное лицо.
Жизнь шла своим чередом несмотря на катаклизмы вокруг. Каждый хранил маленькое, неизвестное никому другому счастье, и Цзяню даже на мгновение стало стыдно быть таким радостным. Он крепко зажмурился, и пожелал изо всех сил, чтобы всё вокруг наконец-то стало также хорошо, как было в данную минуту ему.
— У бурных чувств неистовый конец, — процитировал Хэ Тянь, выходя навстречу.
Чжимин тяжело дышал: подъём по лестнице дался ему нелегко. На первых этажах было слишком много строительной пыли, а чуть выше один из его людей напоролся на мину. Начался пожар, и пока они пытались потушить пламя, он наглотался дыма. В горле теперь саднило.
— Что за чушь ты мелешь, щенок? — хрипло поинтересовался мужчина.
— Шекспир. Слышал о таком? — пацан ступал осторожно, не приближаясь.
Чжимин успел оценить, что этот ублюдок хорошо подготовился не только во всём здании, но и сам по себе. На нём был надет бронежилет, за спиной торчал ствол винтовки, удобная одежда не стесняла осторожных, плавных движений. Судя по виду, уставший, но по походке — напряжённый и готовый ко всему. Сколько козырей оставалось у него в рукаве? С таким следовало держаться настороже, мужчина не питал излишних иллюзий относительно своего могущества.
Люди Чжимина застыли в дверном проёме, когда где-то внизу раздались выстрелы.
— Господин… — начал было один из них.
— Тихо! — шикнул Чжимин, не спуская взгляда с Хэ Тяня. — Идите, проверьте, в чем дело. Я разберусь сам!
— Но, босс…
— Я РАЗБЕРУСЬ! — рявкнул он, раздражаясь от улыбки, появившейся на губах проклятого мальчишки.
В комнате позади него была одна единственная дверь, ведущая на балкон, который прекрасно просматривался. Что он мог ему сделать? Выстрелить? Вряд ли.
— Где ты спрятал её? — Чжимин решил идти ва-банк.
Тянь был измотан и очевидно весьма зол. Мужчина планировал вывести его из себя окончательно.
— У бурных чувств неистовый конец. Он совпадает с мнимой их победой, — невозмутимо продолжил тот.
— Решил покорить меня знанием европейской поэзии? — Чжимин сплюнул на пол. — Заканчивай ломать комедию! Где она?!
— В надёжном месте, — Тянь остановился возле стеклянной двери, и Чжимин вдруг с ужасом уставился на женский силуэт, выступающий из тени на балконе.
— Сюин! — крикнул он, собираясь броситься в атаку.
— Разрывом слиты порох и огонь. Так сладок мёд, что, наконец, и гадок, — Тянь усмехнулся, и Чжимин застыл, переводя взгляд с него, на женщину и обратно.
Она стояла к ним спиной: ветер трепал длинные волосы и подол платья. Так близко и так далеко: что этот гадёныш задумал?!
— Избыток вкуса отбивает вкус, — продолжал цитировать Хэ Тянь. — Не будь ни расточителем, ни скрягой: лишь в чувстве меры истинное благо.
— Сукин сын, — Чжимин вздрогнул, отмечая, что выстрелы на первых этажах зазвучали громче.
Это могло означать только одно: прибыло подкрепление. Этот маленький гадёныш тянул время!
Гуаньшань задрал голову, наблюдая за краткими вспышками: те бликами отражались от стёкол и выглядели, словно фейерверк, если не учитывать, что сопровождалось всё это громкими хлопками.
Стреляли давно. Он слышал крики: мимо него в здание один за другим вбегали вооружённые до зубов солдаты. Точнее, они были похожи на солдат, но Шань знал, что это были люди Хэ Чэна.
Тянь, судя по обрывкам чужих разговоров, находился где-то на самом верху.
Злость на его глупый, дерзкий поступок внезапно сменилась горьким разочарованием, но потом рыжий вспомнил, как они говорили о доверии, и ему стало чуточку стыдно. Выходит, дело было не в том, что Тянь решил погеройствовать и вовсе не в том, что Гуаньшань на него за это злился.
Он боялся.
До одури боялся потерять этого придурка. Лишиться возможности отдубасить его, как когда-то, с криками и воплями, под чужой тихий, довольный смех. Боялся, что больше никогда не услышит блядское, набившее оскомину «малыш Мо», не увидит особенный, предназначенный лишь ему одному взгляд.
Всего этого в одночасье могло бы не стать, и от одной только мысли, что следующий выстрел окажется роковым, Гуаньшаня передёргивало.
Он подался к одной из машин, там, где звучали переговоры по рации. Напряжённо прислушался, стараясь никому не мешать. Здоровяк с Чэном вышли из здания, последний что-то закричал одному из солдат. Затем оба снова скрылись внутри.
Рыжего больно толкнули в плечо, и рявкнули, чтобы он не путался под ногами. Проклятый шлем сполз на глаза, мешая обзору. Гуаньшань стиснул зубы, ощущая, как глазам становится горячо. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и напуганным.
«Отряд альфа, добрались до шестнадцатого этажа, всё чисто. Как слышно?» — донеслось из динамиков.
«Слышно хорошо», — Шань узнал голос Цю Гэ. — «Прямой приказ от начальства — бьём всё, что движется, ребята. Хэ Тяня нужно спасти любой ценой».
Гуаньшань сложил руки на груди и вцепился в собственный бронежилет. С каждым пройденным этажом из динамиков доносилось всё больше выстрелов и криков. Вроде бы люди Чэна пробивались вполне успешно, здоровяк даже умудрялся о чём-то шутить.
«Вижу мальчишку и ещё кого-то рядом. Чёрт, Хуа Би, это, кажется господин Цзянь!»
В груди Шаня похолодело, и он замер, перестав замечать мир вокруг. Тот внезапно сузился до маленькой чёрной коробочки, в которой заключался весь дальнейший смысл его жизни.
И вдруг откуда-то сверху посыпались осколки от выбитых силой взрыва окон.
Рыжий рефлекторно прикрыл голову, зажмурился в страхе за собственную жизнь. Грохнуло ещё раз, люди поблизости закричали, что из окна кто-то упал.
Он не поверил собственным ушам, поднимая взгляд, и уставился на два тела, скрюченных на асфальте перед входом в странных позах. Подойти ближе ему, разумеется, не дали. Со всех сторон сразу же побежали, Гуаньшань попытался было расталкивать кого попало кулаками, пока сам не получил сильный тычок под ребра. Бронежилет спас, но дыхание сбилось, и он закашлялся, останавливаясь посреди улицы.
— Это Цзянь… Господин Цзянь и какой-то мужчина… — после этих слов к горлу подступила предательская тошнота, и Шань пошатнулся.
— Это не Хэ Тянь! Это не тот пацан! — крикнул человек, перевернувший труп.
— Твою мать, блядь, как же это так…
— Смотрите, как полыхает? Где Хуа Би? — возбуждённо переговаривались между собой солдаты.
Гуаньшань, наконец, отпустил губу, которую, оказывается, прокусил до крови. До него медленно начало доходить, что Хэ Тянь жив, как и остальные, и всё ещё находится в этом чёртовом здании.
— Эй, ты! — чей-то голос назойливо врывался в сознание, и уже с минуту пытался добиться от него ответа. — Пацан, отойди!
Рыжий сделал шаг в сторону, озираясь по сторонам и будто бы оценивая ситуацию заново. Раздался пронзительный вой сирены, вслед за этим улица окрасилась в цвета многочисленных пожарных мигалок.
Гуаньшань, не моргая, смотрел на стеклянные двери здания перед ним. Увидел каких-то людей, вздрогнул, понимая, что Хэ Тяня снова среди них нет. На мгновение его прошило насквозь, словно ударом тока, но нет. По ступенькам вниз бежал Хэ Чэн, что-то крича. Следом за ним нёсся здоровяк, судя по всему, бесполезно пытающийся отговорить старшего брата Тяня от каких-то действий.