— Открыть глаза? На что? На то, что ты не пользуешься своим временем свободным для улучшения навыков в написании песен?! — в голосе Юнги слышится толика сарказма.
— Я, блять, не лезу к тебе и к твоим проблемам, и ты не лезь к моим! — злобно выдыхает Хосок и, хватая рюкзак, уносится из студии Юнги с громким треском двери.
Угнетающая тишина заполняет комнату.
______________________________________________________________________
*THAAD-противоракетный комплекс подвижного наземного базирования для высотного заатмосферного перехвата ракет средней дальности
========== Глава 4 ==========
Почему это чертово солнце светит всегда, когда не надо? Только перевернешься на бок в сторону окна, оно всегда начнет светить, только отвернешься, и лучи сразу исчезают. Сонный Юнги даже сравнил это с той ссорой с Хосоком. Они оба упрямы до невозможности и готовы настаивать на своем до смерти.
Сразу после ухода Чона парень готов был свернуть всю студию лишь бы он вернулся обратно и продолжал разговор с ним, но младший так и не вернулся, видимо, решил проучить эгоистичного хёна и преподать ему небольшой урок. И этот урок прошел успешно. Юнги всю ночь ворочался и не мог уснуть из-за чертовой совести, затем, правда, забил на эту ссору и пару раз встречался с ним по утрам в кафешке. Так прошло около полумесяца. Юнги привязался к Хосоку иногда даже замечая, что тот смотрит на него вовсе не как на друга, а как на парня. Правда, Юнги забивал на все эти взгляды, хотя и чувствовал какое-то близкое к симпатии чувство. Для него Хосок как был с первой встречи солнцем, так и остался им. А Юнги для Хосока оставался такой же луной, загадочной и неприступной.
— Будь неладна эта сторона дома! — воскликнул Юнги на эмоциях и резко поднялся, позабыв о неудобном положении тела ночью.
Голова закружилась, и ему пришлось опереться о край дивана, чтобы не упасть. Вслед за рукой полетел и айпод, с которым Юнги уснул, читая о новинках на рынке.
Злобно бубня под нос и проклиная все на свете, композитор прибрался в комнате, расчесался и вышел из студии. Его верный велосипед стоял уже сухим и чистым в ожидании хозяина. Парень сел на него и помчался в соседний Старбакс за утренним кофе.
На улицах была не то чтобы толпа народу, но все же это можно было назвать предобеденным часом пик. «Как хорошо, что сейчас не праздники», — подумал Юнги, забирая свой заказ из кофейни. Как-то раз примерно в 2012 году он сидел здесь с друзьями и писал очередную песню для выступлений. Тогда шумная компания получила штраф за порчу имущества, потому что они попытались сдвинуть столы, а потом сломали один из них. Затем их оштрафовал полицейский за нарушение ПДД. Тогда это был не их день.
Мин вспоминает те дни с грустью и преданностью в сердце, которую разрушили в один момент. Иногда он корит себя за то, что живет в воспоминаниях, но затем думает о том, как живут другие молодые люди. Они ведь тоже не закрывают дверь прошлого и нередко заползают в эту комнату, покрытую паутиной, живут в ней пока не случается что-то, что переворачивает их жизнь на 180 градусов. По этой причине композитор не расстраивается, а лишь вздыхает и живет дальше.
Вернувшись домой, он переодевается в более теплую одежду и осматривает квартиру. Хотя ее особо квартирой и не назовешь. Типичная корейская комната с отдельным душем и туалетом. Кухню прикрывает небольшая перегородка в виде сушилки для белья. Прошлые хозяева оставили ее для молодого парня. В небольшом пространстве расположился новый матрас и куча коробок. Около окна стоит единственный стул, и то занят ноутбуком.
Вздох. Но не сожаления, а лишь усталости Юнги. Эту комнату он нашел быстро из-за старых связей. Его старая преподавательница по фортепиано предложила молодому автору комнату за небольшую плату и игру на пианино в ее квартире по выходным. За это он был очень благодарен ей, ибо искал похожую светлую комнату очень давно, еще когда был в Японии.
— У меня даже стола нет… — вздыхает композитор и решает поехать в Ikea за ним и прихватить настольную лампу для ночного бдения писателя.
***
В Ikea неподалеку от главного парка Сеула было не так много народу, как ожидал Юнги. Это его несказанно порадовало. Никогда не любил огромные магазины особенно после Токио.
Людей вокруг не волновал парень в огромном шарфе, не волновал никто в этом помещении кроме предметов, окружающих их. Предметы мебели, отдельно обставленные комнаты, огороженные перегородками, кучи вещей по скидкам, мягкие игрушки и орущие дети вокруг них, правда, поражали.
Как бы смешно это не звучало, но Юнги в свои 24 был первый раз один в магазине. В голове пробежала совсем детская мысль «А вдруг я потеряюсь». Смешно не правда ли? А вот Юнги не было смешно. В далеком детстве он и правда потерялся в огромном книжном и начал плакать, пока его не нашли родители.
Парень наконец нашел карту на стене и пошел в сторону отдела «все для рабочих комнат». Глаза разбегались от многообразия мебели. В огромном безразмерном пространстве стояли маленькие, средние и совсем огромные столы, размером с бильярдные. Цены так же разбегались, как и глаза. Было слишком много всего. Вокруг стояли полки для книг, вещей и прочего барахла. Чуть в бок располагались стулья от табуреток до кожаных для богатых мажоров. Пока Юнги не был среди них и даже не смотрел в сторону удобных кресел.
Спустя полчаса и оценки всех средних столов, глаз Мина упал на невысокий, с удобной подставкой для ноутбука, ореховый стол. Он попросил консультанта оформить покупку и отнести на кассу. Затем он направился в сторону люстр и светильников. Там не было такого огромного выбора, и он сразу выбрал удобную для него модель светильника.
Неожиданно на кассе его осенила муза и пришлось разрываться между оформлением доставки и своим блокнотом. И на выходе вновь пришлось записывать мысли в виде метафор, появившихся из неоткуда.
Доставку он оформил на вечер, так как хотел прогуляться по местам где давно не был и попытаться найти долгоиграющую мысль, чтобы написать песню.
Первым местом его посещения был небольшой сквер, где впервые маленький пианист услышал настоящий хип-хоп и обрел мечту на всю жизнь.
Как и впервые в жизни, проходя внутрь небольшого парка, он услышал басы, доносящиеся из колонок. Как оказалось, это были не реперы, а танцоры. Небольшая группка маленьких детей собралась вокруг высокого парня в кепке. Они что-то задорно обсуждали, пока музыка тихо лилась из колонок. Юнги это заинтересовало, и он решил присоединиться к зрителям на небольшой детской площадке. Он вспомнил слова Хосока «Ты думаешь, что танцоры бестолочи?» и закусил губу, как будто только понял, что провинился вчера перед знакомым. Хотя и не только перед ним, а перед всеми этими детьми. Они, как и парень, были заинтересованы в этом не меньше, чем Юнги в репе.
Наконец над деревьями разлетелся ненавязчивый бит, который затем вырос с более грубую, ритмичную мелодию. Дети выбежали ближе к зрителям на лавочках и начали притаптывать в ритм, затем один парень начал двигаться, выдвигаясь чуть вперед. Он заполнил половину сцены, другие начали подыгрывать ему. Танец больше походил на чью-то танцевальную постановку, чем на уличные танцы. Юнги это нравилось. В детстве он любил ходить на представления и понимать, что в движениях есть смысл и то, как играли танцоры, вдохновляло Юнги. Даже сейчас после небольших зарисовок мальчиков и девочек, он записывал мысли более или менее подходящие на историю для репа.
В конце они начали скандировать чье-то имя, больше похожее на прозвище. Тот самый парень поправил свою кепку и вышел вперед. Когда ритм стал более ритмичным, он начал пластично передвигаться по сцене и сразу стало ясно, что он был учителем тех маленьких задорных детей. Люди стали больше толпиться вокруг энергичной шайки. Юнги подошел ближе к толпе и прошел немного вперед, чтобы не мешать другим, но и самому видеть происходящее. Ритм все нарастал, танцор двигался все быстрее. Парню это показалось чем-то нереальным, как будто это проходило в перемотке. Тело танцора настолько завораживало всех, что никто не мог остаться равнодушным. Затем мелодия резко остановилась, и дети сбежались вокруг танцора, тот немного пригнулся чтобы слиться с толпой детей. Затем тихий бит полился из колонок, перерастая быстро в более громкую мелодию. И на самом переходе они разбежались и подпрыгнули, бросая вверх свои повязки и кепки вверх продолжая так же ритмично двигаться. Толпа, окружающая их, громко ахнула и задвигалась в такт песне. Окружающие теперь ясно видели лицо главного танцора.