— Что? Соджу? Ты не знаешь ради чего пьют? — он устал от разговоров.
— Нет, не знаю. Расскажи мне, — он аккуратно садится рядом с хёном на колени.
Юнги прикрывает глаза и начинает…
— Ваш старший брат находится в стабильном состоянии, — врач смотрит на бумажки в папке, — Но нам лучше пронаблюдать за ним пару дней. Сколько раз в день он ест? — вопрос застает Хосока врасплох. Он не знает.
— Эм…я не живу с ним сейчас.
— Его что-то расстраивало последние дни? Он находился в стрессе? — врач продолжал сыпать вопросы, на которые Хосок не знал ответов.
— Может, скажете что с ним?! — Не выдержав допроса, перебил Чон.
— Если коротко, то голодный обморок. Спит он из-за алкоголя в крови. Ничего страшного, но складывается ощущение, что он находился под давлением долгое время, что заставило его голодать или вовсе не чувствовать голода. Я бы посоветовал вам, мистер Чон, отвести брата к психологу, а сейчас пусть полежит в нашем отделении пару дней. Когда мы увидим улучшение, то оповестим, и вы сможете забрать его домой, — захлопнул папку врач и скрылся за своей скрипучей дверью.
— Хён. Я хочу сказать… — мелкий сидит совсем рядом с Юнги и пытается обнять его, но тот лишь укутывается в плед.
Они сидят на пляже в Пусане, на родине Чонгука. Небо нежно-розовое разливается вокруг, линия горизонта идеально ровная, ни один крик чаек не испортит тишины, ветерок слегка дует парням в лицо и ни одного человека вокруг. Кажется, они нашли свой идеальный момент в жизни. Идеальное состояние легкости будничных дней и счастья.
— Хён, — совсем тихо зовёт слегка опьяненный свежим воздухом Чон, — Хён… -повторяет он тихо.
— Чонгук? — наконец поворачивается Мин в сторону младшего.
— Хён, я… — последние слова не слышны в неожиданном крике чаек.
— Юнги, пожалуйста, проснись, умоляю… Я слишком люблю тебя, чтобы отпускать.
***
Легкий ветерок едва колышет белую шторку, белые стены освещены яркой луной, ночной воздух проникает внутрь легких и создает ощущение приближения лета. Парень на кровати наконец открывает глаза. Он не задается вопросом, где он, что с ним. Белые стены, запах таблеток и капельница в вене говорят сами за себя. Юнги смотрит в сторону и замечает, что матрас под ним продавлен не только благодаря собственному телу, но и телу другого человека. То ли таблетки так действуют, то ли неведомая жидкость в капельнице на него. Он действительно не сразу заметил, что рядом с ним лежит Чон Хосок.
Как только до сознания доходит, что они лежат в одной койке в больнице Юнги чуть резко не дергается и едва не падает на пол.
— Чёр… — хотел было начать он, но не закончил так как сердце сжалось от боли.
Хосок и так, по его мнению, слишком много работал в школе, тренировался до изнеможения, и теперь Юнги лежит в больнице. Он почувствовал себя слишком виноватым перед ним, что хотел разбудить его немедленно и извиниться. Но мысли сказали повременить и перестать постоянно дергать бедного друга.
Луна за окном стала светить ярче, как будто её укусило солнце и заразило. Юнги кажется тоже заразился от Хосока. Во времена, когда они гуляли до сегодняшнего дня, Мин чувствовал прилив сил, проводя время с Хосоком. Тот помогал ему проветриться и не слишком загоняться на счет идеальности песен, а также прогонял грусть и снова наступающую на пятки депрессию. Правда, про последнее Юнги скрывал. Иначе пришлось бы рассказать про причину и прошлое, что мешало Юнги жить настоящим.
На улице начался дождь, в палате потемнело. Послышались раскаты грома. Юнги нравился дождь. В детстве он любил бегать в калошах по центральным улочкам поселка и прыгать в лужи. А вот Хосок видимо…
— Юнги… — парень рядом задрожал во сне и обнял Мина, прижимаясь очень близко.
Композитор тихо рассмеялся, вспоминая что Хосока в детстве прозвали трусишкой, даже дети в танцевальной школе называли его так. Он погладил парня по волосам, а тот лишь прижался сильнее. Раньше Юнги это могло напрягать и не нравилось ему, что его обнимали. Даже пусть и мама обнимала его, когда тот шёл в школу каждый день, он всё равно не любил тесные контакты. Правда, под конец старшей школы он изменил это мнение, встретив Чонгука. Маленького мальчика хотелось обнимать и защищать от этого ужасного мира. Ведь хён ничего не боялся.
Сверкнула молния. Хосок сквозь сон тихо вскрикнул. Юнги обнял его за плечи, чтобы тот успокоился и не упал с узкой кровати. Ему было интересно, почему тот залез к нему, а не попросил отдельную кровать. Видимо, некая стеснительность, которую заметил Юнги при первой встрече, сыграла роль. Но Юнги особо не возникал. Он бы даже сказал, что это ему нравилось. Парень любил иногда специально засыпать у того на плече, держать руку чуть больше чем нужно и изредка обнимать. С Чоном он понял, что любит физические контакты. Но точно не знал: распространяется ли это только на Хосока или на других людей тоже?
— Юнги? — кажется младший стал просыпаться.
— Угу, — лишь мотнул головой композитор, усмехаясь.
— Ааааа… — кажется Хосок понял, что сделал то, что врачи ему запретили: слишком крепко обнимать Мина, так как тот еще не особо восстановился. Он резко поднялся с кровати, — Извини, — почти прокричал он.
— Тише ты, ночь на дворе, — Юнги прикрыл глаза, улыбаясь, словно кот.
— Извини, — теперь Хосок едва слышно прошептал это, — Ты как? — присел он на кровать.
— В полном порядке. А что вообще случилось? — он вновь смотрел на Хосока всё так же улыбаясь. А Хосок стал серьёзным.
— Почему ты не сказал, что у тебя депрессия? — по лицу Чона было видно, что он злился.
— Что? Ты о чём? Она явно в прошлом, — частично признался больной.
— В прошлом? Тогда почему ты не ел несколько дней и в добавок пил алкоголь? — он сильнее насупился.
— Слушай, это не совсем твое дело, так что извини, что тебе пришлось сидеть тут со мной еще и переживать, — отвел Юнги взгляд.
— Это ты слушай, упрямец, я буду следить за твоим питанием до конца твоих дней. Понял? Еще раз попробуй пропустить прием пищи, и я лично приведу тебя сюда вновь и буду кормить через капельницу как анорексичку! — Хосок был серьезен, это забавляло Юнги.
— Да понял, я понял, трусишка Хосока~а, — последнее слово он протянул с улыбкой.
— Я серьёзно, — повторил Чон, совсем не улыбаясь.
— Не дуйся. Я не специально. После Японии я перестал чувствовать голод. Сам не знаю почему, поэтому все и вышло вот так, — Юнги повернулся обратно к Хосоку. Ему не нравилась эта тема для разговора, — Почему ты здесь?
— Я твой друг, почему я не могу приходить к тебе?
— Сейчас ночь, насколько я помню — родственников пускают на все дни, а вот друзей только на выписку.
— Я сказал, что мы сводные братья, чтобы поехать с тобой. Мне твоя соседка сказала, что твои родители далеко и не смогут приехать. Хоть я и хотел позвонить им…
— Родителям?! Только посмей, Чон Хосок, позвонить им и сказать, что я в Сеуле. Я собственноручно придушу тебя! — тон старшего резко поменялся на более резкий и грубый. Все же хён боялся чего-то.
— Юнги-хён, ты чего? — Хосок испугался тона старшего.
— Никогда не говори со мной о родителях, понял? — Юнги закрыл глаза, чтобы по глазам не было видно, что ему больно. Очень сильно, как тогда в 2013 году.
— Извини, — Хосок виновато отодвинулся от парня.
В комнате повисло неловкое молчание.
========== Глава 6 ==========
Следующие пару дней Хосок навещал Юнги в палате и постоянно приносил еду, так как Юнги в первый день жаловался на пресный вкус еды в больнице. Они договорились с врачом, что Чон будет приносить еду, подходящую для диеты Мина. Обе стороны были рады, что парень идет на поправку. Настроение у Юнги значительно поднималось и навязчивые мысли уходили прочь, когда домашнее солнце — Хосок находился рядом в палате. Да, он не всегда мог навещать его во время обеда, но они созванивались и Юнги приходилось есть перед ним на камеру.
— Зачем ты принес столько еды? — Юнги уставился на кучу ланч-боксов вокруг себя.