...Затем сон чуточку покорежило, и перед Лешкой образовалась картина большого росского поля, усеянного телами поверженных воинов. Тела были исполинские, как у титанов и над ними кружили назгулы. Один из назгулов вдруг резко увеличился в размерах, и Лешка отчетливо увидел два горящих глаза. В этих глазах светился нечеловеческий разум. Этот разум сообщил ему о том, что Тьма обязательно накроет все сущее на свете, какое бы животворное пламя не дергалось в потемках мироздания...
- Не гони волну, чувак, - безмятежно возразил ему Лешка и шумно поскребся в затылке. - Дело ведь не во тьме, а, приятель? Дело ведь за теми, кто прячется за тьмою, стараясь скрыть свои преступления и черные души. А вот когда мы возьмем этих ребят за шкирку, то твоей летающей жопе придет конец... Правда ведь?
- Сука, - сказал ему назгул.
- Ага, - сказал ему Лешка Сухарев.
После этого послышался гул голосов, и началась массовая драка. В драке Леха не участвовал, ибо сон сморил его окончательно. Он широко зевнул и мигом вырубился, невзирая на все попытки назгулов дать ему в харю.
<p>
Эпизод двадцать второй</p>
Тому, кто очень мало стоит,
Наверное, и жить не стоит...
Точка прибытия располагалась высоко в горах. Это был замок, построенный на самом пике безыменной скалы. Со всех сторон его окружали километровые пропасти и безраздельный холод небес.
- Цитадель смерти... - тихим голосом сказал один из троллей, тыча корявым пальцем куда-то в смотровое окно. - Ущелье Мертвого дракона...
Лешка отодвинул тролля в сторону, желая убедиться в правомерности услышанных слов. Тролль не обманул, так как более зловещей картины Лешка никогда не видел. Он глядел на узкую петляющую дорогу, точнее на тропу, что вела к "Цитадели смерти" через забитое камнями ущелье и в сердце его заползала тоска и печаль. Помимо камней, грязи и снегов, крутые склоны ущелья покрывала толстая ледяная корка, сквозь которую торчали циклопические кости мертвого ящера. На фоне этого горного хаоса замок, утыканный башнями буквально сверху донизу, выглядел более чем эпически, подобно символу незыблемого могущества, устремленному в сияющую вечность с начала времен. Он казался естественным продолжением грозных вершин, таких же безысходных и мрачных, как и само небо вокруг.
Не прошло и минуты, как наверху отдали команду к швартовке, и послышалась расторопная беготня команды. Вслед затем к Лешке спустился Гурршака. Взгляд его был мрачен, он позвенел цепью, освобождая человека от оков, после чего повел его наружу.
Очутившись на свежем воздухе, Лешка непроизвольно передернул плечами, ибо ветерок на улице пробирал до костей. Зато именно тут, под куполом морозного небосвода, в глубокой синеве которого таяли последние ночные звезды, он сумел во всех подробностях разглядеть детали его нового местопребывания. Как оказалось, дирижабль завис в десяти метрах над большой круглой террасой, выступающей одной стороной к самому краю километровой пропасти. Терраса была выложена булыжником и каменными плитами. Безо всякого сомнения использовали ее в качестве посадочной площадки, по периметру которой стояли чаши с огнем.
С борта дирижабля Цитадель смерти казалось нереальной декорацией, доверху напичканной различными аксессуарами, включая бухты троса, штабеля досок, гранитные глыбы и спрятанные под навесы дрова. Кроме того, крепость имела различные виды защиты, а именно: около дюжины мортир, готовых оказать противнику достойный прием, и столько же метательных установок, чей сказочный вид напоминал устройства гигантских арбалетов. Разумеется, возле оружия виднелись груды разнокалиберных ядер и внушительные россыпи арбалетных болтов, способных отправить к дьяволу любой летательный аппарат, если таковому вздумается вдруг зависнуть над крышами замка без дозволения хозяев. Гавкали собаки, звенел мороз, дымились костры, толпился местный народ.
Увы, народ Лешке не понравился сразу, как и собаки, а в километровую пропасть хотелось попросту плюнуть.
Собравшись с духом, Лешка так и сделал. Пропасть ответила ураганным порывом ветра, со дна ее немедленно поднялся вихрь колючего снега и превеликая масса гнилых листьев.
- Ыыы, гуг, человека урод... - тотчас же рявкнул Гурршака и дал Лешке по шее. - Кто плюет в пасть дракона, тот хуже куриного помета...
- Лучше быть куриным пометом, чем служить мифологическим подонкам, - упрямо стиснув зубы, ответил Лешка, после чего снова получил по шее два раза.
С "Чревоугодника" покричали, чтобы внизу, на площадке, принимали концы. Снизу тотчас же проорали, что давно готовы к швартовке. Более того, если на дирижабле не пошевелятся, как следует, то конец придет уже самой летательной машине.
Наконец, причалили, правда, едва не разворотив стометровой летающей посудиной одну из башен. Это выглядело как прибытие в родной порт после длительного плавания, разве что вместо веселых матросов, покуривающих трубки на кнехтах, на каменной площадке причала находилась группа монахов и скорбно пялилась на божий свет.
Эта делегация встретили капитана Борманжира по-деловому, как подобает благоразумным людям, для которых дела духовные подкрепляются исключительно мирскими расчетами и вполне светскими обязанностями. Здесь Лешке Сухареву вновь пришлось убедиться, что все в этом мире имеет свою цену. Он расслышал короткий звон монет и твердые уверения в качестве получаемого товара. Товаром, разумеется, являлся он сам, только вот сумма теперь была значительно выше той, что причиталась лопоухим мордорским ассасинам.
- Надеюсь, объект не поврежден? - спросил один из монахов.
- О, майн гот, - высокопарным тоном прозвучало в ответ. - Что может происходить с этот крепкий росский орешек?.. Я только немношко заставляйть его поработать на благо моей великий страна - фесело, комфортно, в надежный трутофой коллектиф... Уферяю фас, господа, это пошло ему только на хороший польза...