Террористы Баадера-Майнхоф пытались решить те же проблемы с психопатической неспособностью приспособиться к окружающему миру, что и их американские коллеги. Как их двойники в США и, по сути, во всем западном мире, они воспринимали государство или «истеблишмент» как представляющее ценности и нормы своих родителей, и, разрушая государство или убивая его представителей, они убивали своих родителей. Это было переадресованное матереубийство и отцеубийство, интеллектуализированное как движение за свободу и равенство.
Фракция Красной армии была основана в 1970 году после побега из тюрьмы Андреаса Баадера, который отсиживал там трехлетний тюремный срок, наряду с Гудрун Энслин, за то, что они бросили зажигательные бомбы в два универмага во Франкфурте в 1968 году. Андреас Баадер был мелким преступником, маниакальным автомобильным вором и наркоманом, без каких-либо политических интересов до его прихода в революцию под руководством Энс-лин, хотя его обращение в левую веру не удержало Баадера от привычки по-прежнему называть женщин «пёздами». Энслин был дочерью пастора, и тюремный доктор Гельмут Хенк вспоминал о ее «холодном, по-видимому, шизоидном характере».
Ульрика (Ульрике) Майнхоф была хорошо известной и уважаемой журналисткой из семьи среднего класса. Ее интерес к политике начался, когда она вступила в Социалистический союз немецких студентов в университете Мюнстера. Она была особенно активна в антиядерных кампаниях. В 1958 году она присоединилась к запрещенной Немецкой коммунистической партии. Она писала для студенческого коммунистического журнала «Konkret», стала его главным редактором в 1960 году, и в 1961 году вышла замуж за его издателя Клауса Райнера Рёля. Она прославилась в 1961 году после иска по обвинению в клевете, который подал на нее консервативный политик Франц Йозеф Штраус, которого Майнхоф сравнила с Гитлером. В 1962 году, после рождения девочек-близняшек, она прошла нейрохирургическую операцию из-за опухоли, которая оказалась доброкачественной.
Повреждение головного мозга
Нейрохирургическая операция вызвала у Майнхоф повреждение головного мозга. Это нейрофизиологическое повреждение, объединившись со скрытыми чертами, которые уже присутствовали в характере Майнхоф, привело ее на путь к недоброй славе одной из самых печально известных террористок в истории.
Майнхоф был популярной и уважаемой журналисткой. Она жила в достатке, на вилле, заполненной старинными вещами, и вращалась в «высшем обществе». Это несоответствие между образом жизни и убеждениями породило в ней беспокойство. Марсия Шенк в своем биографическом исследовании RAF пишет:
«Ульрика Майнхоф закончила свою бурную жизнь после 41 года, совершив самоубийство в тюремной камере - это было ее последним актом бунта. Ее личность до сих пор остается тайной. Неожиданно она превратилась из одаренной красивой женщины и преданной участницы движения за мир в соучредителя главной террористической организации Германии, RAF. Ульрика Майнхоф была матерью, женой, и женщиной, страдающей от патологической агрессии, так же как от бесконечных сомнений в себе».
Несоответствие между ее реальной и ее идеальной жизнями, по словам самой Майнхоф, «разрывало ее на части». Она требовала прочности и была неспособна разделить две свои жизни. Майнхоф в дневнике писала о своем беспокойстве:
«Мои отношения с Клаусом, мое принятие истеблишментом, моя работа со студентами - три аспекта моей жизни, которые кажутся противоречивыми, тянут в разные стороны и рвут меня изнутри на части. Наш дом, вечеринки, кемпинги, все это только частично приятно, но среди прочего это фундамент, на базе которого я могу стать подрывным элементом. Выступления на телевидении, контакты, внимание, которое я привлекаю, все они - это часть моей карьеры как журналистки и социалистки... Я даже считаю это приятным, но это не удовлетворяет мою потребность в теплоте, солидарности, принадлежности к группе. Игра, которую я веду... только частично соответствует моей истинной сущности и потребностям, потому что она заставляет меня принять позицию куклы-марионетки, вынуждая меня говорить о некоторых вещах с улыбкой, тогда как для меня, как и для всех нас, они смертельно серьезны - потому я говорю их с усмешкой, как будто под маской».