The Question. Самые странные вопросы обо всем
© The Question, текст
© ООО «Издательство АСТ»
Что такое TheQuestion.ru?
ТОНЯ САМСОНОВА
Основатель TheQuestion.ru
По телевизору рассказывают о финансовом кризисе. Прямо сейчас в экран смотрят один министр финансов, один председатель Центробанка и несколько тысяч выпускников факультета экономики, каждый из которых лучше, чем ведущая программы, разбирается в том, о чем она говорит.
Ведущая программы – это, собственно, я. В какой-то момент я начала догадываться, что люди, которые меня слушают и смотрят, вероятно, умнее меня. Мы хотели сделать так, чтобы возможность говорить была не у того, кому дали микрофон, а у того, кто знает лучше всех.
И мы придумали TheQuestion.ru. Сервис, с помощью которого каждый может задать вопрос и писать ответы на вопросы по тем областям знаний, в которых он или она разбирается лучше всего. В эту книжку попало несколько сотен вопросов из пятидесяти тысяч, на которые эксперты нашли ответы за последние полгода.
Какой, на ваш взгляд, самый актуальный российский фильм?
АНТОН ДОЛИН
Кинокритик
«Актуальное» каждый год разное. Актуальное – невероятно актуальное – кино для рубежа девяностых и нулевых – это «Брат» и «Брат-2». Потом эти картины потеряли актуальность и снова ее приобрели. Неизвестно, надолго или нет. Существует «мерцающая» актуальность: принципиальная неактуальность фильма «Хрусталёв, машину!» Алексея Германа кажется смешной, потому что картина насилия государства над человеком сейчас нам кажется крайне актуальной. Но представить, что она окажется таковой, например, в 2000 году, не мог, я полагаю, никто.
Если говорить о самых актуальных фильмах сегодня, то, пожалуй, фильм «Левиафан» крайне актуален, как и фильмы «Горько!» и «Горько-2». Эти фильмы показывают сегодняшнюю Россию и пытаются её анализировать, пусть через метафоры, но других фильмов, которые столь же внимательно всматриваются в проблематику того, как трансформируется Россия, я не могу назвать.
Как так получилось, что слова «патриот» и «либерал» стали антонимами?
АНДРЕЙ МОВЧАН
Руководитель экономической программы Фонда Карнеги
Получилось это достаточно давно. В XIX веке, после потрясений начала столетия (напомню, за первые 25 лет XIX века Россия пережила удачный переворот, коренным образом поменявший политику страны, большую войну с Европой, приведшую к пусть временной, но первой за сотни лет оккупации центральной части России, а потом – к первому за сотни лет прямому и массовому контакту российского дворянства с европейской цивилизацией, и, наконец, первую в истории России неудачную попытку армейской элиты сменить власть в стране), в России одновременно происходили два совершенно революционных для страны, но противоположных по сути процесса: один состоял в переходе от монархии, опирающейся на условную «гвардию» (когда правил тот, кого хотел узкий круг элиты дворян – военных), к монархии, опирающейся на бюрократические институции, которые не имеют собственной воли и потому не угрожают власти сменой; второй – в естественном развитии производительных сил и социальных отношений, требующем, если страна не хотела отстать от Европы (а по тем временам значит – в итоге проиграть войну и исчезнуть), изменений в сторону раннекапиталистической формы общества.
В середине XIX века с одной стороны оказывается сформированной и «костенеет» имперская бюрократия, элиты теряют рычаги влияния, зато их приобретает бюрократический аппарат, а с другой стороны, заканчивается крепостное право, появляется «разночинство» и формируется широкая масса людей, участвующих в политической дискуссии.
Поскольку оба процесса носят глобальный характер, в обществе формируются две группы, каждая из которых объединяет апологетов одного из процессов, видя во втором угрозу. Естественно, что и та, и другая группы смотрят на ситуацию однобоко и часто плохо могут анализировать логические цепочки, лежащие в основе защищаемых ими взглядов. Так рождается цепочка «для России представляет опасность дворянская элита, могущая менять власть → бунт декабристов это не только последнее выступление гвардии – это прямое следствие немецкого влияния конца XVIII века и контактов с либертарианской Европой в начале XIX → стабильности России угрожает влияние Европы → у России свой путь, которым она должна идти и, возможно, стать примером для Европы и всего мира», от которой большинство членов группы усвоило только последнюю часть: «Европа угрожает России, у России свой особый путь». Этих противников Европы и сторонников особого пути и славянского единства стали называть «славянофилами», или, поскольку они в явном виде выступали за усиление монархической России, отождествляя государство со страной в целом, – «патриотами». Сторонники второго процесса, поскольку они в явном виде видели пример для России в опережавшей ее в части модернизации Европе и легко вспоминали исторический пример основанной на контакте с Европой модернизации Петра I, но при этом игнорировали опыт политической нестабильности, которую вызывала европеизация России, ратовали за копирование европейского опыта, требовали «быть либеральнее Европы» и получили название «западников» или «либералов».