А еще мы получили вестерны! Пейзажи и костюмы Дикого Запада, салуны, индейцы. Мелких лягушатников, которыми мы и были, вестерны манили своей захватывающей экзотикой. Мы стирали подошвы или просиживали штаны в бесконечных завоеваниях Дикого Запада. Мы перебили уйму Апачей и обчистили великое множество дилижансов. Голливудские фильмы во многом поспособствовали тому, что традиционные образы жандарма и бандита канули в Лету. В детстве мы больше не хотели играть в уважаемых стражей порядка. Джон Уэйн, Ли Марвин и мой любимец Джеймс Коберн воплощали совершенно другой тип персонажей. Как знать, может, именно мы своим пренебрежением к полиции и симпатией к ковбоям посеяли первые зерна парижских студенческих восстаний мая 1968 года…
Тем не менее от количества просмотренных фильмов и всего, что было связано с США, у меня просто глаза на лоб лезли. Популярностью также пользовались комиксы и даже открытки. Одного изображения небоскреба хватало на целые часы восхищенного созерцания, ведь ничего подобного мы никогда не видели. А их машины! «Кадиллак», «Шевроле», «Крайслер»… В сравнении с ними наши казались ничтожными колымагами, не достойными своего названия ящиками на колесиках.
Иными словами, все, что нас волновало, будоражило наши умы и заставляло плясать, все, о чем мы мечтали, было связано с Америкой. По ту сторону Атлантики бурлила настоящая жизнь, в то время как наша страна предлагала лишь серость и маскарад.
Я был одержим поездкой в США с десяти лет. Даже к двадцати годам это желание значительно перевешивало все остальные, и в тех случаях, когда я мог рассчитывать на солидные подарки от родителей, я просил не машину и не мотоцикл, а билет в это великое паломничество. Впрочем, в перерывах между воспитанием хлыстом мои родители обнаруживали благосклонность к открытию новых горизонтов, что было их несомненным достоинством. Они всегда были последовательны в своих требованиях, и в данном случае не имели ничего против того, чтобы их сын расширил свой кругозор и улучшил знание английского. Несомненно, их подход к приключениям был менее развлекательным, чем мой. Но главное, что они были не против, и в 1964 году, когда мне было 19 лет, мечта стала реальностью.
Познать радость путешествия на самолете я смог лишь через несколько лет, а пока отправлялся навстречу заветной мечте на борту «Аурелии» — итальянского теплохода и самого маленького судна, которое ходило через Атлантику. Для этого «Аурелии» требовалось девять дней, в то время как «Франция» проделывала аналогичный путь за четыре. Но, как говорится, тише едешь — дальше будешь. Для паренька моего поколения даже путешествие на теплоходе было необычайной роскошью.
«Аурелия» — самый маленький теплоход, ходивший через Атлантику.
Во время посадки со мной приключилась любопытная история. «Аурелия» была зафрахтована американской компанией, а в Америке имя Доминик с написанием, данным мне при рождении, — женское. Мужское пишется немного иначе[12]. И произношение этих двух имен различается. Так что эти милые люди зарегистрировали меня как девочку. Не то чтобы это задевало мое мужское достоинство, тут вставала проблема практического характера: по правилам в каюте теплохода могли жить до восьми человек одного пола. Соответственно, зарегистрировав меня как девочку, американцы отвели мне койку в женской каюте…
И вот я стою в каюте в окружении семи дамочек. «Какая удача!» — подумал я, впервые увидев свой гарем. Лучшего начала круиза и не придумаешь. Вот только все эти недотроги моего энтузиазма совершенно не разделяли. Абсолютно не воодушевленные новой «подружкой» в моем лице, они потребовали, чтобы меня отселили с глаз долой, заперли в трюме, выкинули за борт — неважно. Главное, чтобы меня не было в их каюте! Как будто они тоже придерживались мнения Чарли Уоттса.
1965 год. Шайенн, штат Вайоминг. «Go and Leave the Driving To Us» (100 000 км по США за 4 поездки).
© Архивы Доминика Ламблена
12
Dominique — имя, данное автору при рождении. В США является женским. Мужское имя — Dominic.