Обычно одиночество его не угнетало. Напротив, сидя один в своей комнате, Сергей предавался философским размышлениям, которые плавно текли вместе с классической музыкой. Разумовский, как и все люди, был не прочь помечтать, едва только оказывался предоставлен самому себе. Мечтал о великом: о том дне, когда возглавит страну. Рассчитывать на большее он пока что стеснялся.
Сергей не боялся быть один, но боялся остаться изолированным от общества. Оно было необходимо ему — оно было его поддержкой. Окружая себя людьми, Сергей словно обвязывался страховочными тросами перед прыжком. Он никогда не нуждался в друге — ему было достаточно видеть улыбчивые лица вокруг, было комфортно осознавать, что он в любой момент может потеряться в пёстрой человеческой мишуре.
Но теперь всё изменилось, хотя Разумовский даже не отдавал себе в этом отчёта. Волков был рядом, и Сергею всё чаще хотелось, пусть и шуточно, но назвать его другом. А ведь раньше он едва ли рискнул бы подойти да хоть к самому давнему партнёру с подобным обращением. Понятие «друг» утратило свою ценность в этом мире, но Разумовский хотел верить, что он-то ещё помнит истинную важность дружбы и надёжности.
Больничные дни тянулись за больничными днями, а связь между двумя мужчинами становилась всё прочнее. Сергей мягко коснулся пальцами руки Олега, покоящейся на подлокотнике койки. В отличие от Разумовского, Олег был тёплый, а его сердце быстро трепетало, словно он видел дурной сон. Заметив это, Сергей вздрогнул и попытался разбудить Олега. Не вышло.
*
Волком он брёл по выжженной пустыне, изредка взывая к Сергею воем. Обычно он чувствовал, куда надо идти, и даже на таком огромном пространстве безошибочно выбирал нужное направление. Однако сейчас Разумовский не отвечал, и Олегу оставалось только надеяться, что, возможно, Сергея нет в этом кошмаре сегодня.
Уйдя из палаты Сергея в первый день, Олег поклялся себе больше не бывать там и следить за Разумовским на расстоянии, чтобы появиться в критический момент и быстро разрулить ситуацию с Птицей. Но потом он вспомнил, что пообещал рыжему вернуться «завтра», и совесть заела честного бойца. К тому же Чеширка беспрестанно жужжала над ухом, убеждая Олега в том, что якобы выбранная им тактика сближения сработает на ура, если продолжать приходить с визитами вежливости в больницу. «Знала бы, наивная, что плана никакого не было и до сих пор нет», — вздыхал Олег.
Когда Сергей описывал аварию со своей точки зрения, особенно выделив момент с вытиранием крови, Олегу стало стыдно, и он едва сдержался, чтобы не убежать из палаты и не переждать, покуда лихорадочный румянец не сойдёт со щёк. Волков готов был по рукам себя бить — ну что он тут мямлит, как девчонка?! Задача проста и понятна: ликвидировать демона. Так почему Волкову стало так трудно сосредоточиться на этом, пока рядом скачет рыжая обезьяна? Олег с горечью думал, что всё чаще думает о том, как защитить Сергея, а не как убить Птицу. Полярно разные задачи, и выполнять он должен вторую… А не первую.
Он снова закинул голову и взвыл, но на сей раз от боли. Колючка сухого пустынного растения впилась в щель между подушечками на лапе и застряла. Волк попытался поднести переднюю раненую лапу к пасти и зубами вытащить занозу, но это оказалось сильно неудобно. Превозмогая колющую боль, чувствуя, как по лапе начинает сочиться кровь, Волк всё же упрямо побрёл вперёд. «Двигайся, это всё, что ты можешь делать», — шипел он на самого себя, подворачивая повреждённую лапу.
В голове постоянно мелькали беспорядочные картинки, будто фрагменты паззла. Если Олегу не снились сгоревшие пампасы, то он видел во сне свой детдом, где когда-то рос. В этих сновидениях не было ничего сверхъестественного. Наоборот, снились ему обычные дни, плавно текущие в своём распорядке. Ему снились ребята, которых он помнил очень смутно; снилась библиотека и сидящий там — каждый раз спиной к нему — мальчишка в длинном свитере; снилось высокое дерево напротив их спальни, на которое каждый стремился залезть. Оно всё было испещрено заметками, кому докуда удалось добраться. Олег гордился тем, что его отметка находилась выше всех.
Он вспоминал это своё детство — и каждый раз терялся, думая о единственном фрагменте, который упускал. О том самом мальчишке. Как ни старался Олег привлечь во сне его внимание, ничего не получалось. Его или уносило в другое место потоком фантазии, или сон вовсе прерывался, сменяясь скучной чернотой. Но одно Олег понимал точно: если он не узнает мальчика во сне, то и загадку с Птицей не решит.
Волк беспомощно высунул язык на бок, думать о приличиях ему надоело. Усталость накатывала свинцовой тучей. Краешком сознания Волк понимал, что выглядит бродячей собакой, а не благородным стражем сна, но боль была уже нестерпимой, как и жара от раскалённого солнца… В глазах его вдруг помутнело, а в голове зазвучал насмешливый голос: «Наивный Олег. Я знаю, что Гвардия послала тебя расправиться со мной. Однако они кое-чего не учли: я стал гораздо сильнее с момента нашей последней встречи. Если тебе охота помериться силами, что ж… Я противиться не стану. Мне уже давно хочется стереть тебя в порошок, дабы перед глазами не мельтешил. К тому же будет интересно посоревноваться с тобой за Сергея. Он очень даже ничего, верно? Думаю, и ты оценил, что он хорош, пока болтался с ним в больнице. Но запомни, Волк, он это я. А я это он. Так что тебе придётся очень хорошо подумать, прежде чем решишь, кого из нас убивать. Поверь, сопля, которую ты бережёшь сейчас, и гроша ломаного не стоит по сравнению со мной».
Волку захотелось взреветь медведем, лишь бы мерзкий голос перестал звучать в его голове. Он дёрнул головой, оскалился и зарычал, но выгнать Птицу из сознания удалось только тогда, когда он сам закончил свою речь. После этого тьма сгустилась над распростёртым на земле зверем, и Олег проснулся.
— А! Чёрт… Что произошло? — Олег видел взволнованного Сергея, который, видно, уже не первую минуту его пытался разбудить.
— Ты уснул так крепко, что ничего вокруг не слышал… Но я… Мне вдруг показалось, что тебе плохо во сне, я пытался… Честно, пытался тебя разбудить, но… — путаная и торопливая речь Разумовского ничего не прояснила. Но Олег понял, что Сергей хотел помочь ему. Другое дело, что действительно не ему тягаться с Птицей силами.
— У тебя получилось, — поспешил успокоить Волков. — Я услышал, что ты зовёшь меня, и проснулся.
«Ложь во благо. Так Сергею будет лучше».
— Это здорово! А то я испугался, что ты оставишь меня одного! — Разумовский снова напустил на себя наплевательски-беззаботный вид, и Волков решил, что ему тоже пора нацепить на себя почтительную маску тактичного слуги. Как только появлялись эти маски, Олег понимал, что открывшийся было Сергей вновь отдалился и надолго.
Боковым зрением Волков видел Чеширку, умело прячущуюся за приборами. Навигатор давно не проявляла себя, и даже в хостеле, когда они были одни, почти не разговаривала с бойцом. Олег спрашивал её о причинах подобного поведения, но Чеширка смотрела словно сквозь него и, не удостаивая ответом, исчезала в тенях комнаты. Впрочем, она отзывалась на рабочие запросы, а большего Волкову пока и не надо было. «Перебесится», — решил Олег.