*
Олег сорвался с места, вылетел из спальни Сергея, как ужаленный. Рыжий лишь тихонько вздохнул, глядя вслед сбежавшему телохранителю. На душе стало вдруг тоскливо и как-то гадко, захотелось залить в себя литров десять виски, а ещё лучше — водки. Сергей всё ещё сидел на окне, и в его голову ещё туманно, но уже вполне прочно закралась сумасбродная идея. Он сполз с подоконника, оставив окно открытым. В коридоре было тихо, и Сергей, решив, что Олег вышел на улицу поговорить с кем-то, проскользнул в кухню. В нижнем ящике справа от раковины он нашёл неприкосновенный запас — целую батарею различных бутылок, наполненных янтарной или прозрачной жидкостью. Впрочем, были тут и ярко-зелёный абсент, и тёмно-бордовый бальзам, и даже мутноватая самогонка. Не мудрствуя лукаво, Сергей потянулся к прозрачной бутылке и достал её из ящика. Едва вылез из-за дверцы, намереваясь найти тару под напиток, как на плечо легла жёсткая рука. Мечте посидеть на подоконнике, свесив ноги и заливая горечь водкой, сбыться было не суждено.
— Сергей, этого сейчас делать точно нельзя. Врач сказал, что ты принимаешь таблетки, несовместимые с употреблением алкоголя, — Олег говорил тихо, но даже в этом тоне слышалась угроза. Сергей лишь гордо вздёрнул подбородок, хотя и почувствовал испуг, граничащий с желанием беспрекословно подчиниться и убрать водку обратно.
— Снова «тыкаешь»? Не слишком ли это нагло — указывать боссу, что делать? Ты и до аварии был таким нахалом?!
— Это моя профессия, — кривая ухмылка. — Поэтому оставь бутылку в покое. Или хуже будет.
— Пф, ты мне не указ. Если ты и поддерживал меня в трудную минуту, это ещё не значит, что ты имеешь право говорить мне, что я могу пить, а что нет. И угрожать я тебе тоже не рекомендую! — Сергей на секунду прервался, дабы глотнуть воздуха и продолжить гневную тираду, как вдруг Олег, снисходительно улыбаясь, молниеносно схватил рыжего за ноги и с лёгкостью закинул себе на плечо.
— Поставь меня на место! — взвыл Сергей, молотя Олега по спине и яростно дёргая ногами. Бутылку он всё ещё сжимал за горлышко в руке, не желая отпускать и таким образом проигрывать. — Поставь, кому говорят! Или хотя бы пусти просто, я сам дойду до спальни!
— Какая строптивая у меня невеста, однако, — пропыхтел Олег. — Я ей говорю, хватит уже праздновать, пора насладиться первой брачной ночью, а она ни в какую!
— Ты что несёшь?! Какая, к чёрту, невеста?! От-пус-ти!!! — и Сергей дёрнулся, казалось бы, изо всех сил, но в этот момент Волков сам аккуратно положил его на измятое покрывало кровати, заботливо подкладывая под голову подушку.
— Расслабься, я пошутил. Но не насчёт алкоголя, — и Олег-таки конфисковал бутылку, унося её обратно под обиженное бормотание рыжего.
Когда Олег вернулся, Сергей изображал из себя униженного и оскорблённого. В его янтарных (линзы) глазах плескалась вся тоска и печаль русского народа. Впрочем, этой лирикой Олега было не пронять. Он присел рядом с Сергеем и укрыл того одеялом — гуляющий по комнате холодный ветер остудил комнату, а окно, всё же, закрывать не хотелось.
— Ты сейчас, вроде как, слабый. Нельзя простужаться, — Сергею подумалось, что роль мать Терезы Олегу не очень подходит, но тем милее было это зрелище: огромный мускулистый боец, тихо бормочущий что-то нежное себе под нос, укутывая в одеяло капризного барина.
— Ага, простужаться нельзя, пить нельзя. Дышать хоть можно? — ехидствовал Разумовский.
— Дышать можно. Но осторожно, — Сергей скрипнул зубами и закатил глаза под издевательскую усмешку Олега. Волков убрал руки от одеяла и сцепил пальцы в замок. Он сидел на краю кровати, чуть сгорбившись, совсем как в больнице. Привычная поза телохранителя и уют родного дома умиротворяюще действовали на Сергея. Он повернулся на бок и прикрыл глаза.
— Только не уходи никуда. Я сказал тебе, что отныне ты живёшь здесь. Перебей хоть все бутылки в доме — ты отсюда не уйдёшь. Только если тебя вынесут в гробу, — тихо пробормотал Разумовский.
— Спасибо за заботу. Хоть самому уходить не надо будет, старые ноги утруждать, — услышал Сергей в ответ. Ну хоть с чувством юмора у грубоватого брюнета всё было в порядке.
Проваливаясь в сон, Сергей услышал над собой жужжание, словно вентилятор включили, и тихую речь Олега. Вслушиваться в неё не было ни сил, ни желания, и, не различая смысла слов, Разумовский провалился в сон.
Он ожидал снова увидеть красную пустыню или чёрный алтарь с фиолетовым пламенем свечей… Но ничего подобного не увидел. Напротив. Он оказался в старой детдомовской библиотеке — единственном безопасном для него, маленького мальчика, месте. Длинные волнистые рыжие патлы щекотали щёки. Да, из-за них Серёжу и дразнили девчонкой, даже били задиристые одногруппники. Вот и спасался Разумовский в библиотеке, среди молчаливых товарищей — книг.
Он присел за деревянный столик, открыл первый попавшийся томик и, подперев ладонями щёки, стал читать. Он быстро пробегал глазами по строчкам, не особо вдаваясь в подробности. Чувство дежавю пронзило его, и почему-то Серёжа резко обернулся. В дверях библиотеки стоял коренастый парнишка. Он был на голову выше Серёжи, крепкий и сильный. «Бить будет», — решил Серёжа и, бросив книгу на стол, кинулся бежать, надеясь спрятаться между шкафами. Окрику «Стой, я не причиню тебе вреда!» Разумовский не поверил.
========== 7. Пепелюшка ==========
От сильной, давящей на уши тишины Разумовский проснулся. Возле него никого не было, а ещё час назад распахнутое настежь окно было теперь закрыто и плотно зашторено. В квартире не раздавалось абсолютно никаких звуков, и значить это могло только одно — Олег ушёл. От неприятного осознания гнетущего одиночества и беззащитности Разумовский вскочил и, резко скинув с себя одеяло, босиком бросился в коридор. В ванной было тихо, на кухне тоже, оставались кабинет и столовая. В его душе горела надежда, что Олег просто спит в комнате на раскладном кресле, что он никуда не ушёл и не бросил рыжего… Но в обоих помещениях было холодно и пусто. Разумовский вернулся к себе и от растерянности заплакал.
Слёзы катились по его лицу, совсем как в детстве — непрекращающимся потоком, постыдным и недостойным взрослого мужчины. Но Сергею было глубоко наплевать. Его только что предали, а значит, и поплакать он имеет полное право. Вместе с солёными каплями из души и тела уходили, всё же, напряжение, страх, растерянность и смятение. Замутнённое из-за лишней влаги в глазах изображение двоилось и растекалось перед взором Сергея, и он упрямо вытер слёзы рукавом халата. Шмыгнув покрасневшим носом, Сергей сердито пошёл на кухню, намереваясь заесть горе чем-нибудь сладким. Но холодильник был девственно чист, и от этого Разумовский даже злобно топнул ногой. «Вот же проснулся на свою голову. Лучше бы спал веки вечные», — возмущённо зашипел про себя рыжий.
И тут случилось чудо — хлопнула входная дверь. Разумовский кинулся в коридор, свалив по пути стойку для обуви и стопку каких-то старых журналов, пылящуюся там уже месяца два. На пороге, отдуваясь, стоял Олег. В руках у него было по два пакета, набитых всякой всячиной, плюс ещё один, покосившись, стоял на полу. Разумовский скрестил руки на груди и, пытаясь не выдать бешеной радости и облегчения, постарался придать лицу как можно более сердитое выражение.
— И что всё это значит?! Ты не мог хотя бы предупредить, что уйдёшь?! А если бы сюда вломились грабители?! — Сергей играл бывшего вне себя от злости человека и, веря себе в этой роли, вживался в неё, становясь действительно таким человеком.
— Слушай, я просто подумал, что, пока ты спишь, я сгоняю за продуктами. Ты свой холодильник видел? Там уже батальон мышей повесился, — небрежно ответил Олег, даже не обратив внимание на обиженную моську Сергея. — Не злись, Пепелюшка, я не думал, что ты так быстро проснёшься.