— Я тебя помню, — тихо прошептали сзади, и Волков сдался. Он вывернулся из тёплых полуобъятий и, сдвинув рукой продукты, усадил рыжего на стойку. Тот воспользовался главенствующим положением и обвил талию Олега теперь уже ногами. Сергей в кои-то веки смотрел на Волкова сверху, и бойцу почему-то было приятно от вида светящегося Разумовского, демонстрировавшего якобы своё превосходство.
— Наверное, в планы Гвардии это не входило, — усмехнулся Олег. Сергей тонкими пальцами перебирал волосы на голове Волка, и тот вспомнил сон и неловкий жест Разумовского.
— Плевать на Гвардию… Это ведь ты. Ты защищал меня в детдоме от обидчиков. Я помню эту твою дебильную привычку ерошить волосы на затылке, — Сергей спешил поскорее рассказать Волкову обо всём, что заметил в нём такого родного и привычного, запомнившегося ещё с давнишних детдомовских времён.
— А ты патлы свои так и не стриг, по-моему, с тех пор! — фыркнул Олег, приподнимаясь на носочки. Он потянулся к Сергею в тот же момент, как и тот к нему, в результате чего они неловко столкнулись носами. Сергей рассмеялся было, но увидев необычайную серьёзность в карих глазах напротив, прервал смех, укоряя себя за неуместные эмоции.
В голове пронеслась тысяча и одна мысль, пока Олег сокращал мизерное расстояние между ними. Этот поцелуй был полной противоположностью больничного. Никакой порывистости и грубости, только нежные, даже робкие прикосновения к требовательным губам рыжего. Тот несильно сжал волосы Олега, заставляя того приблизиться ещё; явно перехватил инициативу и уже совершенно раскованно провёл языком по нижней губе, по-хозяйски размыкая упрямо сжатые уста. Олег боролся с самим собой. Он и тянулся к Сергею, позволяя тому творить, что вздумается, и одновременно пытался сохранить солдатскую трезвость рассудка, оставляя предупреждающим колокольчиком звенеть мысль о том, что всё происходящее вполне может идти по сценарию Птицы.
Поцелуй-борьба продолжался бы вечность, но бульон в кастрюле предупредительно зашипел и стал выливаться за край посуды. Олег быстро отстранился и подбежал к плите, убавляя газ, пока Сергей лениво сползал со стойки. Добившись своего, Разумовский прямо расцвёл, открыто привлекал к себе внимание развязными жестами и позами. Но Волков поклялся себе сначала закончить приготовление ужина.
— Я уж думала, вы друг друга сожрёте, — флегматично бросила Чеширка. Она устроилась на вытяжке и ногтями скребла какую-то пригоревшую к хромированной поверхности грязь.
— Никто не заставлял тебя смотреть, — пожав плечами, отметил Сергей. Волков решил промолчать, ожидая продолжения спора. Он знал, что подобный тон всегда задевает Чеширку, и мысленно делал ставки: кто победит. Навигатор, и правда, поддалась на провокацию и сорвалась с места, подлетела буквально к носу Сергея, чуть ли не пиная его тонкими ножками.
— Могли бы и соблюдать субординацию, голубки! В конце концов, на такой кухне подобные дела не делаются! — Чеширка жестом показала ничтожную малость окружающего их пространства.
— Может, ты просветишь меня, как это делается? — ядовито поинтересовался Разумовский, пытаясь ткнуть Чеширку пальцем. Навигатор гибко уклонялась.
— Не буду я тебя ни во что посвящать. У тебя полно учителей, вот только ты их советы пропускаешь мимо ушей, — пропела навигатор, явно на что-то намекая. Сергей рубанул рукой воздух в непосредственной близости от Чеширки, и поток воздуха подхватил лёгкую феечку, унося за собой в сторону стены.
— Ай! Ну смотри у меня… — зло зашипела Чеширка. Она не пострадала, но потирала рукой ушибленное плечико.
— Хорош, ребята, — осадил спорщиков Олег. Он уже почти закончил с супом и рагу на второе. — Лучше помогите мне придумать десерт.
— Торт!
— Блины!
Реплики прозвучали хором, и навигатор с Сергеем убийственно взглянули друг на друга. По кухне пролетел заряд электричества в полные двести двадцать вольт. Олег закатил глаза.
— Ладно, сделаю и то и другое, а то вы поубиваете друг друга.
Довольные феечка и Разумовский ухмыльнулись в такт собственным мыслям каждый. Волков же, тоскливо вздохнув, достал из холодильника всё необходимое и принялся замешивать тесто.
*
Горка блинов постепенно уменьшалась, равно как и плавная окружность торта. Сергей диву давался, откуда у Олега такие способности к кулинарии, но ещё больше дивился на свой желудок, оказавшийся в состоянии уместить в себя неимоверное количество еды. Всё приготовленное Олегом есть пришлось только им вдвоём, и Разумовский всё ещё дулся на обманувшую его Чеширку, которой, как выяснилось, еда была вовсе не нужна. Они ещё немного поспорили на тему «А зачем было предлагать Олегу готовить блины, если ты их всё равно не ешь», но в конце бессмысленной дискуссии Разумовский понял, что, хоть и навигатор, хоть и железная, а всё одно — женщина. Логику можно было не искать, поэтому Сергей довольно уплетал лакомство, забив на вредную Чеширку.
За окном уже стемнело и тихо барабанил по подоконнику мелкий дождь, посуда была вымыта, остатки еды убраны в холодильник, и двое мужчин переместились в спальню, устроившись на широкой кровати. Обложившись подушками, они посвятили остаток вечера просмотру и обсуждению новостей, а когда выпуск сменился очередной душераздирающей мелодрамой, Олег наклонился к Сергею, целуя его и укрывая одеялом. Под злобное и раздражённое шипение спешно улетающей из спальни Чеширки, Олег ловко развязал пояс халата Сергея, чтобы отшвырнуть ненужную шёлковую ткань в сторону и не вспомнить о ней до следующего утра.
========== 8. Не мешай ==========
Разумовский проснулся от противного телефонного писка. Открывать глаза совершенно не хотелось. Сергей лежал, зажмурившись, отгоняя и снова притягивая к себе мысли о прошедшей ночи. Стыдливо закусив губу, он вспоминал собственную развязность и пошлость, нежность Олега и пытался воскресить в памяти пьянящие ощущения. Трель телефона разбивала вдребезги хрупкие воспоминания, и Сергей чуть не плакал от досадливой обиды.
Он рукой потянулся к тумбочке, чтобы заставить ненавистный гаджет замолчать. Однако ладонью он упёрся во что-то вертлявое, мягкое и абсолютно недовольное подобным поведением.
— Чешка, мать твою, свали, — сонно и потому недостаточно злобно, как бы ему хотелось, прошипел Разумовский. Фея лишь отлетела в сторону от цепких пальцев рыжего и принялась жужжать, имитируя телефонный будильник, с правой стороны от Сергея.
— Во-первых, я Чеширка. А во-вторых, мотай на ус, рыжий. Нет у меня к тебе доверия, и хоть Олег прям весь светится от любви, а я тебя и близко к нему не подпущу, — обычно чуть визгливый голос Чеширки приобрёл теперь басовитые нотки истинной ненависти, она сверлила Разумовского таким взглядом, что у него пошли по коже мурашки. «Брось, это всего лишь мелкая фея. Мухобойкой шлёпнуть — и все её микросхемы полетят к чертям», — самодовольно подумал Разумовский, снисходительно улыбаясь.
— Это мы ещё посмотрим. Олег, слава богу, не маленький мальчик. Сам решит, с кем стоит иметь дело, а кого лучше отправить на помойку, — рыжий ни на что не намекал, но промелькнувший буквально на секунду испуг в зелёных с фиолетовыми точками по кругу радужки глазах убедил Сергея в том, что его поняли правильно.
Феечка улетела в неизвестном направлении, а в комнату вошёл Олег. Поразительным зрелищем он предстал перед Разумовским сегодня утром: катил перед собой серебристую тележку, уставленную вкусностями к завтраку, да ещё и нарядился в фартук, найденный где-то на «просторах» кухни. Разумовский прыснул.