В ящике под левой рукой лежал пистолет. Разумовский покрутил тяжёлое оружие в руке и отложил его на скользкую столешницу из малахита. «Я переступаю дозволенную черту. Впрочем, мне больше некуда идти», — с этой мыслью Разумовский нажал на дно ящика, открыв второе. Там лежал небольшой кинжал, лезвие которого было остро наточено и чуть ли не звенело в тишине. По рукоятке кинжала шел цветочный узор, а на самом лезвии чуть поблёскивали инициалы сделавшего изящный кинжал мастера. Сергей полюбовался оружием и, спрятав его за пазухой, вышел из кабинета, захлопнув дверь.
========== 9. Чтобы сказать “Прощай” ==========
Время вышло. Птица смотрел на скорчившегося Сергея, перекладывая шамберьер из руки в руку. Рыжий практически сдался, он был полностью в руках аберрации. Птица, крайне довольный подобным результатом, присел на корточки напротив рыжей жертвы. На долю секунды Птица, смеха ради, допустил чувство жалости к наивному мальчишке. Демон помнил его ещё под стол ходящим: неженка, похожий на девочку, и оттого вечно влипающий в неприятности. Впрочем, не только внешность была красной тряпкой для детдомовцев, с которыми рос Разумовский. Его выдающиеся умственные и творческие способности тоже раздражали ребят, и те кидались на рыжеволосого, как быки на тореадора. Вот только Сергей был куда слабее испанских бойцов.
А потом появился этот Олег. Птица был в бешенстве: Волков вытягивал Разумовского за собой, и рыжий почти отвернулся от тьмы. Он стал уязвимым перед добром и благом, поэтому на какое-то время демон даже потерял к нему интерес. Когда же оба парня закончили учёбу в детдоме и разбежались по разным уголкам мира, Птица решил снова выйти из тени. И на сей раз очень и очень удачно.
— Хорошо, с этим мы разобрались, — усмехнулся Птица. — Служки Гвардии совершенно ни к чему нам… Все служки, я полагаю. Сергей, дорогой, осталось одно маленькое препятствие на пути к цели. И ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
На Птицу смотрели полные боли и страха голубые глаза побитой собаки. В них горела мольба — мольба к демону! — и отчаянная, полубезумная надежда.
— Я не смогу. Не смогу убить его. Это же… Это же Олег…
— Хм, имя — ещё не иммунитет. Да и тот, кто назван этим именем… Ты всерьёз полагаешь, что он примчался сюда ради тебя? Да он до последнего даже не помнил, кто ты такой. Отчасти это я позволил тебе дать ему шанс вспомнить, устал смеяться от вида этой растерянной рожи, — надменно вещал Птица, ходя из стороны в сторону.
— Прекрати весь этот балаган немедленно! Я не желаю ничего слушать! Олег будет жить и точка! Он ничем нам не помешает, я скажу ему, он всё поймёт… — лепетал Разумовский. Он не знал, во сне или наяву в его голове сейчас лихорадочной стаей бегали мысли и планы по спасению Олега, ужаснейшим образом втянутого в авантюру Сергея.
«Я не знал, что будет так… Я не думал, что Олег здесь из-за этого… Почему?! Почему всё сложилось так несправедливо?! Он должен жить, а я… Я должен умереть к чертям собачьим!»
Сергей метнул полный злости и ненависти взгляд в сторону Птицы. Демон, преисполненный собственного достоинства и превосходства, взирал на поверженного Разумовского свысока. Он зло улыбался, и чёрные глаза его искрились в предвкушении. «Ничего у тебя не выйдет, жертва пьяной акушерки», — Сергей едва ли не посмеялся над примитивной и детской издевательской шуткой, отпущенной в адрес его мучителя. Этому «страшному ругательству» Сергея когда-то научил Олег.
Птица вдруг нахмурился и со всей силы рубанул воздух шамберьером. Шнур из какого-то плотного материала полоснул выпрямившегося было Разумовского по груди. От неожиданности рыжий присел на корточки и схватился за налившийся кровью рубец. Полоска горела огнём, и из неё начинала сочиться алая жидкость.
— Это тебе на память. Ты убьёшь Волкова, как я и сказал. А не убьёшь ты — убью я. Твоими руками.
*
— Костюм сидит на мне глупо, — отбивался Волков. Сергей же уже битый час пытался заставить бойца напялить чёрные пиджак и брюки, положенные по дресс-коду.
— Во-первых, ты его ещё даже не примерил, чтобы делать выводы! А во-вторых, Олег, так положено, иначе тебя не пустят. И ты не сможешь наблюдать, что происходит со мной, — Сергей придал своему лицу просяще-милое выражение и даже попытался распахнуть глаза, как кот из «Шрека». Олег, видя эти попытки, сдался.
— Ладно, давай, ряди меня. Превращай в местного клоуна, — горько хохотнул боец.
Оживившийся Сергей подпрыгнул и ринулся к шкафу — искать подходящую рубашку и галстук.
— Где-то тут, где-то тут… Да куда же я его убрал?.. Ах, вот он! — Сергей вынырнул из хранилища одежды с простой белой сорочкой в одной руке и изящным галстуком из серебристого шёлка в другой. Олег всплеснул руками и горестно упал на диван.
— Ты серьёзно хочешь, чтобы я всё это… На себя?..
— Олег, мы договорились! — обиженно протянул Сергей. — И ты уже сказал, что наденешь!
— Я и не собираюсь теперь бежать. Как будто это мне поможет, — Олег вертел ткань в руках, морщась от недовольства. Разумовский выжидающе смотрел на бойца, покуда тот воевал с рубашкой и галстуком. Рубашка сдалась быстро, а вот серебристая удавка одерживала победу. Олег горестно обернулся на Сергея.
— Как тебя только из Гвардии-то твоей выпустили… — Сергей подошёл к Олегу и быстро и ловко завязал галстук на его груди. Замешкавшись на секунду, рыжий провёл руками по накачанному торсу и почти восхищённо взглянул на друга снизу вверх. Олег чуть наклонился и поцеловал Разумовского. Тот, обвив шею Волкова руками, прижимался к нему со всех сил. В последний раз.
*
Чёрный «Ягуар» был пригнан к подъезду дома Сергея ещё пару дней назад. Разумовский милостиво разрешил Олегу самому выбрать их автомобиль, а чёрный красавец давно манил взгляд бойца хромированным блеском маленького зверя на капоте. Волков «танцевал» возле автомобиля добрых часа полтора, расспрашивая у консультанта обо всех мелочах, касающихся зверя. Сергей страсть Олега к машинам не особо разделял, только брякнул рассеянное «красивая», оплачивая покупку.
Олег занял сиденье водителя и чуть ли не мурлыкал, прикасаясь пальцами к кожаным сиденьям. Пожалуй, более мягкой и приятной на ощупь могла быть только кожа Разумовского. Олег усмехнулся этим немного собственническим мыслям и опустил вниз стекло со своей стороны. Разумовский, закончивший о чём-то договариваться с кем-то по телефону, сел, наконец, в машину.
— Отлично, нас ждут, — Разумовский, хоть и уверял, что этот приём — просто увеселительное мероприятие, был в противовес собственным словам сама серьёзность во плоти. Пристёгиваясь, он перекрутил ремень и долго бесился и хмурился, вертя полоску ткани в разные стороны. Олег встал в правый ряд и медленно двигался в потоке машин, жалея, что нельзя разогнаться сразу до ста сорока. Когда ряд замер на светофоре, Олег одной рукой распутал ремень, и Сергей пристегнулся снова, ругаясь на «китайскую систему».
— Да расслабься ты, что за муха тебя укусила? — поразился Олег, вдавливая педаль газа.