— Что же… Здравствуй, дорогой мой человек, — усмехнулся демон. Он был одет как обычно, однако в руках не было ужасающего шамберьера. Напротив — Птица даже развернул ладони перед Разумовским, как бы показывая чистоту своих намерений.
— И тебе не хворать, — злорадно ответил Сергей. В реальном мире, странное дело, он не боялся рыжего демона. Реальный мир не был плодом его воображения, не был его сном — местом крайне ненадёжным и хрупким. И здесь, стало быть, у Птицы не было той власти, которой он обладал в сновидениях Разумовского — Птица не создавал реальный мир, а значит, и править в нём не мог, не мог свободно распоряжаться психикой Сергея. Осознавая это, Разум чувствовал своё превосходство. И всё-таки под ложечкой противно сосало. То, что задумал Сергей, приравнивалось к самоубийству, хотя планировал он убийство. Разумовский прекрасно понимал, что шансов выжить у него нет, что это стопроцентная гарантия смерти. Но в глубине души теплилась безумная, наивная и по-детски искренняя надежда, которую когда-то Сергею подарил Олег.
Птица сделал круг по залу и остановился прямо напротив Сергея. В ту же секунду рыжий сжал рукоять кинжала в ладони и ринулся вперёд. «Прости, Олег», — едва успел подумать Сергей, прежде чем кинжал вошёл в грудь демона. Его глаза полыхнули красным огнём, а из почерневших губ полилась разъедающая кожу желчь… Вокруг Сергея взвились вверх чёрные щупальца тьмы, подхватили его подмышки и неотвратимо потащили к окну. Но прежде чем упасть, Сергею пришлось испытать ещё больше боли — в его грудь врезался изящный кинжал, который Птица запустил до того, как превратился в чёрную пыль, воронкой завертевшуюся и исчезнувшую в маленьком серебряном кулончике — волчья голова, соединённая с клыком.
*
Свет льётся через большое окно; лучи высвечивают кружащуюся в воздухе пыль. После обеда в библиотеке тихо, безлюдно. И только двое мальчишек сидят в самом дальнем её углу, спрятавшись между стеллажей с книгами. Один из них — рыжий, в синем свитере с длиннющими рукавами, а второй — взъерошенный брюнет, нахохлившийся, словно воробей. Рыжий пытается научить брюнетика читать по-английски и быстро водит пальцами по строчкам. Брюнет пыхтит и складывает слоги в слова, в конце концов ему удаётся прочитать предложение. Радостный, он смотрит на своего учителя, и тот улыбается ему в ответ.
***
Трое здоровяков из параллельной группы глумливо ухмыляются, разминая кулаки. Рыжий зажат в угол и понятия не имеет, как отсюда выбраться. Его любимое укрытие стало его тюрьмой, и никто даже не придёт на помощь — этот закуток такой глухой, что никто просто не услышит криков. Рыжий зажмуривается, словно от этого обидчики исчезнут, и ждёт, когда на него обрушится град увесистых ударов… Но вместо этого слышит крик — не свой — и звуки возни. Он приоткрывает один глаз и обнаруживает перед собой кучу-малу из тел дерущихся мальчишек. Разглядев в круговороте конечностей знакомую брюнетистую голову, рыжий хватает первую попавшуюся книгу и принимается лупить задир по выступающим частям тела. Когда они, грозя отомстить, убегают восвояси, рыжий подаёт потрёпанному, но улыбающемуся щербатым ртом брюнету руку, и тот легко вскакивает на ноги. К счастью, он почти совсем не пострадал.
***
Грустная пора расставаний. Они стоят на ступеньках — рыжий на одну ниже брюнета — и выдавливают из себя улыбки для фотографии выпуска. Они уже молодые, полные надежд люди. Но никто толком не знает, что делать дальше и куда идти. Всё, что осталось у них друг от друга — крепкое рукопожатие и тепло ладони, сохранённое в самом дальнем закутке души.
***
Он отражается в зеркале, нервно теребя серебристый галстук. Второе отражение возникает позади, и на талию ложатся холодные руки. Брюнет разворачивается и смотрит на рыжего свысока, попутно стягивая с шеи тонкую чёрную нить. Рыжий не понимает, что происходит, но молчит. Тогда брюнет накидывает ему на шею подвеску-волка и отходит назад, врезаясь в зеркало. Оба молчат с пол-секунды, а потом начинают смеяться, открыто и по-доброму, как тогда, в детстве.
*
Олег вбежал в зал, чтобы увидеть пустующее помещение. Осыпавшуюся со стен и потолка штукатурку ветер из разбитого стекла раздувал по всему залу, заметая куски под расшатанные половицы паркета. Вокруг валялись разбитые люстры, ломаная мебель, укрытая порванными кусками какой-то марлевой ткани. Олег поёжился от вечернего ветра, пришедшего на смену лёгкому летнему бризу. В дверях уже столпилась куча народу, каждый норовил или заглянуть внутрь, или даже войти, чтобы своими глазами узреть место происшествия. Волк же не мог сделать и шагу. Казалось, его по рукам и ногам сковало осознание ужасной трагедии. Случившейся здесь буквально пару минут назад, покуда он точил лясы с этим жутким мужчиной.
Но боец Защитной Гвардии не был бы им, если бы в ту же секунду не взял себя в руки и не сделал несколько решительных шагов к окну. Перед ним он глубоко вдохнул и только после осмелился выглянуть. В сердце врезалось два меча, рассекая его на четыре кровоточащие части. Но ни один мускул не дрогнул на мужественном лице. Холодные карие глаза свысока взирали на собравшуюся и внизу толпу зевак. Боец развернулся и, расталкивая людей широкими плечами, пошёл прочь из зала.
Внизу он так же спокойно миновал всех и опустился на колени перед трупом. Вдалеке уже сигналила скорая, и пока она не подъехала близко, Олег сдёрнул с шеи чёрный шнурок и, в нелепой надежде приложив пальцы к жилкам на свёрнутой шее, прошептал «Спасибо». После — поднялся на ноги и пошёл прочь, туда, где была припаркована чёрная машина.
========== Эпилог ==========
Тишина кладбища не угнетала. Напротив, она успокаивала, утешала и обещала что-то, от чего невозможно будет отказаться. На скамейке возле свежей могилы сидел, сгорбившись и сцепив руки в замок, молодой мужчина. Он сидел неподвижно, разглядывал свежие цветы, венки и траурные ленты, небрежно перекинутые через корзинки с цветами. На чёрном строгом кресте перед мужчиной были высечены даты жизни и смерти; над ними — простая овальная фотография насмешливо ухмыляющегося рыжеволосого мужчины. Где-то над крестом, в ветвях клёна, устроили перекличку трясогузки. Это вкупе с шелестом листвы усыпляло брюнета, и голова того начала предательски свешиваться набок…
— Значит, ты не вернёшься в Гвардию? — раздался рядом тихий голосок. Брюнет приоткрыл один раз. Он слабо улыбнулся, наверное, впервые за полтора месяца.
— Нет, Чеширка. У меня теперь сердца нет. Я сделал своё дело.
— Не ты, — одёрнула зеленоволосая феечка. — Сережа всё сделал за тебя. Он просёк, когда Птица смог вылезти наружу, он же придумал способ его нейтрализации. Более того, он принёс себя в жертву, чтобы спасти тебя. На самом деле… это не мы пришли его спасать, а ему пришлось спасать нас.
— Я ему артефакт отдал, — буркнул уязвлённый Олег. На самом деле, он, конечно, не мог отрицать правоту феечки. — Их соединение достигло того уровня, когда один не мог жить без другого… То есть, Сергей бы всё равно умер, даже если бы Птица не успел его выкинуть в окно. Гадство.
Он сжал кулаки. Чеширка приземлилась ему на плечо.
— Я раньше его недолюбливала. А пока сидела в Гвардии, поняла, что он знал куда больше нашего. И вообще, хороший парень он был.
— Да уж. Хороший. Вор в законе, Чумный Доктор… Ха-ха.
Олег невесело усмехнулся. Алиса достала из нагрудного кармана его куртки пару гвоздик и подлетела к песчаному холмику. Возложив на него цветы, фея вернулась на законное место. Волков поднялся, отряхнул одежду от налипшего песка и зашагал прочь.