Деймон первым нарушил молчание. — А ты знаешь, что в Исландии раньше были леса?
Грэм не отрывал взгляда от дороги.
— Нет.
— Так и было. Когда викинги только поселились здесь, они рубили и сжигали деревья, чтобы освободить место для земледелия. Они превратили лес в пустыню. Раньше в Исландии было полно лесов.
— Хм.
— А после того, как викинги сравняли с землей большую часть деревьев, пепел от вулканов осел на землю, что сделало почву настолько плохой, что там ничего не могло расти.
Деймон указал на развилку дороги. — Поверни здесь, — сказал он, и Грэм свернул направо на дорогу поменьше.
— Даже спустя тысячу лет они все еще не смогли вырастить леса.
— Это очень печально, — ответил Грэм, все еще глядя прямо перед собой.
— Ты можешь себе представить, что все это покрыто лесом? Должно быть, это было красиво.
— Да, — сказал Грэм. — Но сейчас тоже красиво.
Деймон замолчал, и через несколько минут Грэм обеспокоенно посмотрел на него. — Ты в порядке?
— Я забыл взять с собой таблетки, — ответил Деймон. Грэм заметил, что у него дрожат руки.
— Я взял их с собой, — сказал Грэм, залезая в карман пиджака и вытаскивая пузырек с таблетками. Он протянул их Деймону, который посмотрел на него с явным удивлением.
— Что? — Спросил Грэм, искоса взглянув на него. — Смысл моего пребывания здесь состоял в том, чтобы заботиться о тебе, не так ли?
Деймон мрачно посмотрел на него. — Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Он отмер нужную дозу на ладони. — Я не заслуживаю твоей доброты. Не после того, что я сделал.
— Деймон, прекрати.
— Нет, я серьезно. Я даже не знаю, почему ты здесь.
Костяшки пальцев Грэма, сжимавших руль, побелели. — Сколько еще осталось?
— Еще несколько километров, — ответил Деймон, прежде чем запрокинуть голову и проглотить таблетки.
========== Глава 13 ==========
Он был хранилищем историй о Грэме.
Когда он был ребенком, он стоял у подножия своего любимого дерева, прижав босые ноги к мокрой, холодной и нестриженой траве; Грэм бегал за ним по узкому берегу реки, и высокие деревья стояли за их спинами, как стражи. Они бежали, сердца колотились о грудные клетки, а легкие грозили лопнуть.
Ободранные колени и ноги переплелись, как телефонный провод. Рождество. Они лежали на полу в три часа ночи, когда горячий сухой воздух камина согревал их щеки, а коричневый ворсистый ковер щекотал уши.
Иногда ему нравилось мечтать о месте, где ветер мог бы стереть все. Место, где они могли бы вернуться к самому началу, к тому времени как воспоминания не причиняли боль. Туда, где все его мысли о Грэме скрутились в эту затуманенную тоску.
У французов есть для этого слово: Énouement. Горько-сладкое ощущение того, что ты попал в будущее, видишь, как все обернется, но не можешь рассказать себе в прошлом.
Мама всегда знала. «Мы можем сделать только одно», — говорила она. Будь волной, которой ты являешься, а затем погрузись обратно в океан.
Он никогда не забудет звук, который издал Грэм в их первый раз. Это было похоже на теплый мед на его губах; иногда он мечтал об этом. Каждый раз, когда они были вместе после этого Деймон стремился услышать этот звук снова — тоску и полную капитуляцию, которая вырвалась из горла Грэма, как будто он исходил из самого его сердца. Они так долго ждали этого, в страхе, в трепете, вопреки себе; пойманные в ловушку эмоциональной бессонницы, слушая рассказ своих сердец.
Руки Деймона приподняли бедра Грэма, чтобы усилить толчок. Он не мог смириться с мыслью, что не встретится с ним лицом к лицу. Он хотел видеть его, целовать, прикасаться к нему, чувствовать его. Ему было все равно, смотрит Алекс или нет.
Большим и указательным пальцами он провел по груди Грэма, затем сделал крюк и выгнул спину дугой навстречу ему. То, как Грэм реагировал на его прикосновение, напомнило ему старый орган, на котором он играл в детстве, то, как его пальцы двигались по нему, красивая коричневая древесина рядом с клавишами из слоновой кости.
Они все еще притворялись, даже тогда.
Если бы они были не так пьяны, то не упустил бы из виду детали. Но, слава Богу, они были пьяны, подумал Деймон. Потому что иначе этого бы, наверное, не случилось.
— Да, но ты всегда был храбрее меня, — пробормотал Грэм, отвечая на вопрос, который, как понял Деймон, он не произнес вслух, прежде чем уткнуться носом в плечо Деймона. Дыхание Грэма было теплым и неглубоким. Они все еще находились в комнате Грэма, пьяные, слушая громкий храп Алекса с другой стороны комнаты.
Деймону потребовалась всего минута, чтобы прийти к выводу, что усталость, как это ни странно, полностью лишила его сна. Он неподвижно лежал на кровати, ровно дыша, надеясь погрузиться в простое, столь необходимое забвение.
— Гра? — Деймон посмотрел на него, а затем резко сказал — Ты еще не спишь?
Грэм закрыл глаза; ответа не последовало. Деймон долго смотрел на него, а потом наклонился и поцеловал в губы. Грэм сморщил нос, глядя на Деймона сквозь полуприкрытые веки.
— Я уже сплю.
Деймон ухмыльнулся, его любовь к Грэму расцвела еще сильнее. Там, рядом с ним, было его убежище. Его лучший друг во всем мире. Красивый, яркий, остроумный, в значительной степени несчастный, хотя и милый и в любом случае интересный и проблемный мальчик.
Обхватив его голову одной рукой, Деймон притянул его ближе, и Грэм открыл рот, как бы протестуя, но запнулся, когда Деймон просунул язык между его губами и издал небольшой одобрительный стон.
Бедра Грэма приподнялись, когда свободная рука Деймона двинулась вниз по его груди, остановившись на пупке, прежде чем обернуться вокруг его спины. Вылезая из-под Грэма, Деймон переместился так, что оказался верхом на нем.
Рот Грэма скривился в озабоченной гримасе. — Но как же…
— Алекс спит, — заверил Деймон. Обхватив голову одной рукой, Грэм издал второй тихий стон, когда язык Деймона проскользнул в его рот.
Грэм бросил на него быстрый взгляд. — А если он проснется?
— Не проснется, — ответил Деймон, а затем, заметив неуверенность на лице Грэма, добавил.— Если мы будем вести себя тихо. — На его лице появилась ухмылка. — Ты сможешь?
Грэхем прищурился. — А ты?
Как бы подтверждая свои слова, Деймон толкнул бедра вперед, и Грэм издал еще один стон, извиваясь под ним. Он провел дорожку поцелуев от затылка Грэма до ключицы. Голубые глаза метнулись вверх и он Деймона стал блаженным.
— Боже, какой ты красивый.