Я живу потому, что у меня есть неплохие возможности иметь достаточно большое количество людей.
Я умираю потому, что мир в совокупности решил изодрать мой анус в клочья.
Кто я?
Парень, который стоит в куче мусора, бумаги, грязных носков и пьёт кофе из большой фарфоровой кружки на которой нарисован Чебурашка и тупо смотрит на холодильник.
Что дальше?
Проматываем плёнку.
Форвард.
Парень, который вдруг взвизгивает и изо всей дури расфигачивает кружку об близлежащую(да, именно так) стенку. Кофе растекается по постерам.
А парень орёт, просто стоит и орёт, уже на более низкой ноте, орёт в полнейшей фрустрации и злости, отчего горло у него начинает напоминать связку верёвок. Он орёт, а потом с матерными криками, мешая русский, английский, португальский, начинает лупить по холодильнику руками и ногами, оставляя в пластике вмятины, бьёт так, будто это его злейший и худший враг…
Ну почему я не могу жить спокойно?
Ну почему я вечно занимаюсь самоедством?
Не оправдал надежд моих богатеньких родителей?
Да срать я на них хотел.
Был слишком забит в детстве?
Да срать я на него хотел.
Я просто слишком
Люблю
И
Ненавижу себя.
У меня раздвоенное сознание и каждая часть тащит меня в свою сторону.
Поэтому-то я и принимаю всю эту гадость. Она меня уравновешивает…
Да срать я на себя хотел.
Лучше буду животным и буду жить по течению, не забивая ячейки памяти всей этой хернёй.
Нет, лучше буду человеком и…
Нет, вообще-то я дизайнер. Нейро-дизайнер. Моя работа заключается в том, что я подключаю себя (глубоко-глубоко) к Сети и начинаю торговать своими грёзами. Домами, которые настолько реальны, насколько великолепны. Пейзажами и ландшафтами, доселе никем не виданными. Мегаполисы, монстры… все то дерьмо, которое я вычерпываю из своих снов или создаю заново.
Я работаю на многие фирмы и нигде не прикреплён официально. Везде и нигде. Думаете, если бы мои работодатели узнали, что я Спящий, мне позволили бы этим заниматься?
Хрен.
Зато все поражаются, насколько мои работы изящны, хоть порой и жестоки.
Музыка – это те же сны.
Ей тоже можно управлять…
Вот выйти из сна сложнее. Намного, мать вашу, сложнее…
Особенно, если сон не твой.
Это случилсь меяцев семь назад. Я пришёл с какой-то попойки и отрубился.
Можно тут поговорить об открытиях.
Я открыл глаза и первое, что освидельствовало в моём сознании что дело пахнет керосином, был резкий больничный синий свет, причём мигающий.
Ванная.
Холодно. Было жутко холодно и мокро.
Сон так быстро не отпускает.
Trapped in the wake of a dream…
Я обнаружил себ в ледяной ванне. Действительно ледяной, посколько, будучи в сомнабульном состоянии я притащил туда два пакета сухого льда.
Я не мог двигаться, будучи обледенелым.
Я не знал, как моё сердце это выдержало.
Я лежал в холодной ванне, покрытой ледяной крошкой и думал.
Что-то там было не так.
Кап. Кап. Кап-кап-кап.
Из крана мерно капала вода.
Я посмотрел вниз, безучастно и отстранённо заметив, что на бордюрчике лежат бритвенные лезвия, измазанные кровью.
Я посмотрел на свои сине-белые руки, частично погружённые в воду и заметил, что на них аккуратно нарисованы две английские заглавные буквы «Ай», с перекладинами на запястьях и сгибах локтей.
Синее мигание.
Гудение.
Стробоскоп.
В таком свете всё становится преувеличенно чётким, а тени – яркими.
В таком свете, очень холодном, морозном свете, кровь похожа на вязкие чернила.
Она стекает с моих рук, из моих вспоротых вен, в воду, ровными чёрными полосками.
На самом деле, такого умиротворения и спокойствия, такой дзэнской гаромонии, как я испытал тогда, лёжа в холодной воде с перерезанными венами, наблюдая, как сочится, набухая, кровь, я не испытывал никогда.
Сухожилия и связки, вывернутые из моих рук блестели, красно-белым. Кожа разошлась под лезвиями, и это было красиво. Сверху она белая, а изнутри подбита красным.
Тишина была…перфекционистской.
Совершенной.
Жаль, что в тот момент не было боли.
Моя голова была откинута назад, а кровь всё текла…
Не знаю, кто виноват, но на полке у раковины, что как раз висела справа от меня, лежал терминал-2.
Не знаю, чего я испугался.
Ответственности.
Неизвестности.
Того, что почти впервые в жизни я был спокоен и счастлив?
Я позвонил Ленке.
Она примчалась…
И…
Хэппи-энд.
Моя нервозность и злость и ненависть и дёрганность, как ни странно, не заполняют пустоту.
А…ну что мы всё обо мне да обо мне?