— Ты ненавидишь её, потому что она слишком хороша?
— Мне так и не удалось выяснить, что было в этом кофе! Как я буду жить без него в Лос-Анджелесе?
— Это хороший бизнес-ход.
— Да, а это значит, что она еще и умна. И, я не знаю… — она неопределенно жестикулирует, подыскивая нужное слово. — В ней есть все, что я ненавижу в людях, но она всё равно мне нравится.
Клаус смотрит на свой стакан, его губы растягиваются в грустной усмешке. Получается, думает он, что его придирчивая, рассудительная младшая сестра, которой никогда не нравилась ни одна из женщин, с которыми он когда-либо был связан, полюбила Кэролайн. Как будто она — солнце, и все просто втягиваются на ее орбиту, даже прогнившие Майклсоны.
— Все кончено.
Ему больно вспоминать об этом. Произнесение вслух слова дают новое ощущение завершенности, делают его более реальным, более ужасным.
— Что?!
— Мы с Кэролайн…
— Кларолайн.
Клаус смотрит на нее, прищурив глаза:
— Значит, это был Кол.
— Вообще-то это была моя идея. Кол просто распространил информацию.
Клаус качает головой.
— Это безвкусно и по-детски, — он делает паузу. — И уже не имеет значения.
— Как может закончится то, что еще даже не началось?
— Она не хочет быть со мной.
Глаза его сестры расширяются, а рот открывается от удивления, прежде чем ее лицо морщится от гнева.
— Она отвергла тебя?! Вот сука!
— Нет, Ребекка. Это не так. Она просто… Не хочет заводить отношения с тем, кто отчаянно хочет уехать отсюда.
Сестра смотрит на него, как на идиота.
— Ты рассказал ей о Нью-Йорке? — губы Клауса кривятся вниз. — Для умного человека ты иногда можешь быть очень глупым. А ты сказал, что Элайджа получил перевод, вместо тебя?
— Он предложил мне работу. Глава корпорации.
— И ты пойдешь? — спрашивает Ребекка с явным недоверием.
— Это то, чего я всегда хотел, — парирует он, защищаясь.
— Чушь собачья! Как ты думаешь, Майкл когда-нибудь перестанет мучить тебя, даже если ты будешь в Нью-Йорке? Это все еще его фирма.
— По крайней мере, я буду далеко от него, и теперь он уже будет проблемой Элайджи.
Ребекка опрокидывает в себя остатки текилы, словно готовясь к спору. Она отставляет бокал и, опершись локтями о стол, наклоняется вперед.
— Ник, — начинает она, глядя ему в глаза. — Ты должен перестать пытаться произвести впечатление на этого человека. Ему все равно. Майкл никогда тебя не отпустит. Он больной человек, который найдет способы вмешиваться в твою жизнь, где бы ты ни находился, до тех пор, пока ты все еще под его контролем.
— И что же ты предлагаешь мне делать?
— Брось! Я давно хотела, чтобы ты это сделал!
— Это уже что-то, не так ли? Вдруг все думают, что я должен уйти. Интересно, где, черт возьми, были эти сильные мнения два, пять, десять чертовых лет назад?
— Потому что ты был так решительно настроен, что у меня не хватило духу сказать тебе. Но я была бы ужасной сестрой, если бы не высказала свои опасения, когда ты собираешься совершить огромную ошибку, которой никогда не сможешь исправить. Послушай меня, Ник. Ты не найдешь счастья в Нью-Йорке.
— Как будто ты не нашла его в Калифорнии? — с вызовом возражает он.
— Это совсем другое. Я не работаю на отца. Он совсем не контролирует меня. В Нью-Йорке, может быть, немного лучше, чем здесь, но он всё равно не будет идеальным. Твои огромные усилия не будут вознаграждены. Ты не просто ненавидишь Майкла, ты ненавидишь эту фирму, ты ненавидишь то, через что эта семья заставила тебя пройти. Так что убирайся.
Клаус усмехается, поднося бокал к губам, чтобы скрыть нарастающую в животе панику.
— Это смешно, Ребекка.
— Неужели, правда? Почему? Потому что тебя исключат из семейных фондов? Какая разница, черт возьми? У тебя и так куча денег. Майкл может ненавидеть тебя всей душой, но он щедро платит, и я бы очень удивилась, узнав, что ты не накопил себе состояние, учитывая жалкое подобие светской жизни, которую ты вел последние несколько лет.
Сестра берет его за руку и крепко сжимает.
— У тебя же есть свое искусство, Ник. Иди и сделай это. Возьми отпуск… Творческий отпуск, не знаю. А если ты, не дай Бог, потеряешь работу, то найдешь ее в другом месте. У тебя это хорошо получается. Элайджа напишет блестящие рекомендации и шантажом заставит всех нанять тебя, — Ребекка улыбается ему так, словно ожидала, что он рассмеется над ее шуткой, но он этого не делает. Клаус едва шевелится. —Ты боишься, не так ли?
— Всю свою жизнь я хотел только одного: доказать Майклу, что он не прав, а потом бросить его. Последние два года на моем горизонте был только Нью-Йорк. Это было мучительно, но я хотя бы видел очевидную цель, а тут в мою жизнь входит вдруг входит этот бариста и… — Клаус захлопывает рот, ноздри раздуваются. — Я даже себя больше не узнаю.
Ребекка усмехается.
— Ну, в этом-то она и хороша. Ты вроде все еще остаешься собой, но в каком-то смысле… Меняешься, не побоюсь этого слова, в хорошую сторону.
— Не знаю, могу ли я измениться.
— Конечно, можешь, Ник. Тебе 32 года, ради всего святого, ты еще не безнадежен.
Он поднимает голову и смотрит сестре в глаза.
— Кэролайн, да… Она хорошая, Ребекка. Она сильная и упрямая, но ее стремление не маниакально, как мое, а оптимистично. Сбалансировано. Находясь рядом с ней, я чувствую… Как будто поднимаюсь на воздух. Как будто… Солнце после грозы. А я… Трудоголик с ужасным характером и неблагополучной семьей, который не знает ничего лучшего. Я даже не представляю, почему ей вообще понравился.
— Только потому, что в твоей жизни не было единорогов и радуги, не значит, что ты не заслуживаешь шанса. Ты заслуживаешь счастья, брат. Неважно, где и как, если ты нашёл что-то, что приносит тебе настоящее счастье, то обязан дать этому шанс. Но если не удастся, ты знаешь, что у тебя все еще есть мы, твои раздражающие, неблагополучные братья и сестра, которые любят тебя, даже когда ты заноза в заднице. Всегда и Навечно, помнишь?
Ребекка мягко улыбается ему, и Клаус ловит себя на том, что отвечает ей тем же.
— Могу я дать тебе последний совет?
— У меня такое чувство, что ты все равно это сделаешь.
— Так и есть, но, по крайней мере, буду вежливой.
Он усмехается.
— Тогда вперед. Посоветуй мне.
— Любить легко, Ник. Ты можешь найти любовь в каждом углу. Можешь менять её каждую неделю, если хочешь. Ты прекрасен, богат, этот твой мерзкий рот может заговорить самого дьявола. Девушки выстроятся в очередь перед твоим модным лофтом, если ты им позволишь. Но настоящая любовь… Она не часто случается — и не делай такое лицо, я знаю, ты думаешь, что твоя сестра влюбленная дурочка, но я знаю, о чем говорю, хорошо? То, что ты только что сказал о Кэролайн… Возможно, я глупа и наивна, но знаю достаточно, чтобы понять, что не многие люди в твоей жизни заставят тебя чувствовать себя так! Это означает, что я потеряю свое место в качестве твоей любимой веселой блондинки, но если ты не попробуешь, Ник, то проведешь остаток своих дней в несчастье. Она всегда будет той, кого ты потерял, и это уничтожит тебя. Я не желаю этого тебе.
Клаус долго смотрит на сестру, потом притягивает ее руку ближе к себе и нежно целует костяшки пальцев.
— Ты никогда не потеряешь свое место, Бекка. Хотя, возможно, тебе придется поделиться.
Она хихикает, а затем, через секунду, отдергивает руку и крутится на своем месте, чтобы попросить бармена повторить заказ.
— Боже, это такая эмоциональная Санта-Барбара, что я и месяца не выдержу. Давай напьемся.
========== Часть 9 ==========
— Пожалуйста, скажи мне, что твоя секретарша не прячется у тебя под столом, — говорит Клаус, влетая в кабинет брата, не потрудившись постучать.