В деревушке, впрочем, ее услышали. Стоящие на часах Тресдин и Рейгор обернулись в сторону отчаянного свиста, и Землетряс, помогая себе могучими руками, точно огромная горилла, помчался навстречу, а командующая Легионом сорвала со своего пояса отливающий бронзой горн и затрубила во всю мощь своих легких. Чистый, мощный зов горна эхом разнесся вокруг, пронзая стены домов и деревьев, поднимая спящих и вселяя в их сердца внимание и доблесть. Близилась битва!
И она закипела, заревела, завыла и зарычала, словно многоголовое, многоголосое хтоническое чудовище, по сравнению с которым даже свирепые мо’рокай казались домашними котятами. Паучья лавина ударила в самый центр несчастной деревушки, возглавляемая своей гигантской матерью Арахнией, безымянным ассасином Никс, рыцарем Хаоса Нессажем, зимней виверной Аурот и Веномантом Лесайлом Смертоносцем. Но атака не застала защитников Света врасплох, нет. С львиным ревом рванул в самую гущу кишащей мерзости со своим огромным мечом покрасневший от ярости и переполнявшей его мощи Свен. Непроницаемым шаром из твердых, как сталь, пластин вбился в пауков, с громким хрустом вминая в землю и шипящего служителя Никс, Донте. Отчаянно визжала, направляя отхаркивающего комья раскаленной лавы Мортимера на расплевывающегося крошечными ядовитыми змейками Лесайла, растрепанная Беатрикс. Тресдин, как и Свен, кидающаяся в драку, как в объятия родной матери, разрывала поле битвы возгласами горна Бронзового Легиона, кричала приказы Траксекс, Лиралей и ее лучникам, поливавшим паучьи волны стрелами, и успевала при всем этом парировать удары шипастой дубины Нессажа. Рейгор прорывался к Арахнии, ударами своего тотема давил ее жалобно пищащее потомство и вздымал шкуру своей сестрицы-земли по своему велению, обваливая ее тут и там или вскидывая противников и роняя их на острые камни. Неустанный Зин бил четко, резко и быстро, сжигал нечисть своим духовным пламенем. Бесстрашная Рилай расшвыривала тут и там ледяные взрывы, покрывая и без того изуродованную боем землю снегом и инеем, и они тут же таяли и смешивались с грязью. Ланайя прошивала своими псионическими клинками ряды рычащих от жажды крови гадов, и Юрнеро врубался в хлюпающую, скрипящую, скрежещущую их бездну.
Лишь Аурот не выбрала себе противников и кружила призрачно-голубым призраком над полем брани с ироничной, как это было возможно для драконицы, улыбкой на длинной крокодильей морде. О ней, казалось бы, и вовсе забыли в жестокой сече, но на самом деле паучье войско было так велико, что у лучников не было на нее времени и стрел. Огонь Зина и пылающая битва заставляли ее участников чуть ли не изнемогать от жары, но, хоть темп сражения ни на секунду не замедлился, по земле заскользил кусачий мороз. А когда грянуло ее заклинание, сковавшее льдом замершую в странной позе, словно играла в «море волнуется раз», Тресдин, сердца защитников Света наконец тронул страх. Командующая Легионом лишь успела прокричать «бегите!», как ее накрыла паучья гора, и начался хаос.
Обезглавленный, с подорванной моралью отряд был вынужден распасться по одному-двое по деревне и близлежащему лесу. Так повышались шансы исполнить последний приказ Тресдин и спастись: врагам пришлось также разделиться на группы, чтобы преследовать все свои жертвы. А расправившись с выделенной персонально тебе группой, можно было отправиться помочь товарищу.
В суматохе, крови, паучьей слизи, поту и влажно-ледяных хлопьях снега, вызванного безмятежно парящей в ночном небе Аурот, никто и не заметил, что к прислужникам Тьмы подоспело подкрепление. Так, Ланайю отрезали еще один всадник, на этот раз на могильно-сизой лошади, источавший ледяной туман, и не то бык, не то обезьяна с огромным цепом в руке, один удар которого отшвырнул храмовницу в деревья, но она встала и, облекая себя в прозрачную вуаль отражающего щита, ринулась на новых врагов.
Юрнеро же обнаружил, что за ним скачет, быстро перебирая кривыми ногами, сгорбленная безглазая тварь с острыми клинками-полумесяцами, обращенными назад. А компанию ей составляло странное крылатое существо с черной, с изумрудными прожилками шкурой и шестью лапами, верхняя пара которых крепилась на гуманоидном торсе и держала длинный посох, которым посылала в Джаггернаута слепяще-белые сферы. И мало того, что в пылу боя самурай заработал неглубокий, но очень болезненный порез под ребром, так он еще и начал уставать.
И было лишь вопросом времени, когда он наконец выбьется из сил, запнется, угодит под режущий глаза шар зловредной энергии Предвестника, отчего в голове случится крошечный взрыв, и обессиленный ронин рухнет наземь.
- Он твой, - пророкотал крылатый вестник смерти, но гончий Бескожих Близнецов Стригвир набросился на свою жертву, так давно манившую его запахом крови, с радостным воем и без напоминаний.
Стиснув зубы за маской, Юрнеро с трудом поднялся и, обернувшись к ищущему кровь с верным клинком, секанул его по груди. Стригвир взвыл и отскочил, а Предвестник мрачно рассмеялся, предпочитая оставить гончей его работу. Джаггернаут же вовсе не собирался облегчать ее им. Умирать – так крепко стоя на ногах, а не пресмыкаясь. Этому он был научен с младых ногтей.
Одурманенный запахом чужой крови Стригвир снова напал первым. Его удары, казалось, были хаотичны и излишне резки, но парировать изнуренному самураю их было сложно, и десятый или одиннадцатый удар все-таки соскользнул. Кривое, зазубренное лезвие гончей нетерпеливо вонзилось под ребром, там же, где был порез, но на этот раз проткнуло, поддело под костью, словно крюк мясника. Юрнеро закричал от боли, сжал руки на чужом клинке, ищущий крови зарычал довольно и навалился на противника, загоняя сталь дальше в чужую плоть.
Блеснула зеленая дымка, и Стригвира, словно марионетку на ниточках, подняла невидимая рука. Юрнеро упал на землю, но успел увидеть, как обескураженный ищущий, гневно воя, барахтается в воздухе, а Предвестник быстро озирается вокруг в попытке увидеть заклинателя.
- Кто ты? – прохрипел он. – Покажись, колдун!
Гончая заорал, сжимаемый незримыми тисками, задергался, дрыгая кривыми лапами. И наконец, как надоевшая игрушка, он камнем полетел куда-то назад, громко, с влажным, неприятным хрустом ударился о ствол старого клена и мешком рухнул на узловатые корни. Зеленая дымка охватила и Предвестника, разжала ему руки, заставляя выронить посох, поставила крылья торчком, словно тянула за концы пытаясь тем самым вырвать их из тела. Зашуршали кусты, и оттуда вышел, не опуская колдующей руки, Рубик. Глаза его полыхали малахитово-зеленым пламенем, губы искривила широкая ухмылка. Все выдавало факт, что Великий Маг был абсолютно не в духе.
- Этого в твоих пророчествах не было? – прошипел чародей, стискивая скрюченные пальцы в кулак, как хищная птица лапу.
Предвестник хрипло зарычал. Несколько сильных ударов об стволы деревьев и о землю, и лишь когда крылатый уродец точно потерял сознание, Рубик вышвырнул его вслед за Стригвиром подальше, а также поднял с земли его посох и не без отвращения сломал о колено с громким треском.
- Поднимайся, найдем еще кого-нибудь и…
- Не могу.
Обернувшись, маг закусил губу. Да так, что по небритому подбородку скользнула ярко-алая капелька крови. Привалившийся к стволу трухлявой ивы спиной Юрнеро был совершенно непригоден ни для битвы, ни для мало-мальского самостоятельного перемещения куда бы то ни было. Рубик присел рядом, осторожно отвел окровавленную руку, вцепившуюся в рану. Рана была плохая, кровь текла и текла. На свою беду, Великий Маг умел целительствовать, лишь подглядев чужое врачевание. Магией, а не бинтом и перекисью. Но ни того, ни другого, ни третьего под рукой не было, а действовать было нужно прямо сейчас. Джаггернаут уже дышал сипло и тихо.