Это было тем еще испытанием. Маневрировать против Нессажа и его огнедышащего коня Армагеддона было весьма непросто, ведь, если неверно выбрать время, он всегда успеет или дотянуться, или изменить направление своего пламенного жеребца. Отсюда вытекала вторая проблема: лавирование от направленных на только лишь убийство ударов здорово истощало пешего воителя, а опытный рыцарь в седле мог проводить свои атаки еще много раз. А добить измученного противника, неспособного удрать от оппонента на лошади, никакого труда и вовсе не представляет. Уж Нессаж-то, ветеран миллионов битв, на этом не одну собаку съел, пошутил у себя в голове Рубик.
Однако ему было не до шуток. Рассчитывание времени и броски прочь от несущих смерть булавы и ее хозяина на рычащем сквозь удила коне заставляли каждый мускул тела быть в вечном напряжении, в вечном ожидании удара. Очень скоро Рубик начал уставать, а едва поджившие раны на спине и животе закровоточили вновь, к тому же, растравленные потом. Опыт, почерпнутый у Юрнеро вместе с навыками, подсказывал, что маг может попробовать отразить летящий на него удар мечом, но пробовать было слишком чревато. Не факт, что ему не хватит силы, и он не пополнит бесконечный список убитых рыцарем Хаоса. Но что же, ему и дальше играть в кошки-мышки? А это именно игра, ведь Нессаж, если бы хотел, давно бы применил средства понадежней.
Нет, вовсе нет. Надо хотя бы дотянуть до момента, когда у него будет достаточно маны. А потом можно будет сыграть в другую игру.
Рубик отвлекся и не успел рассчитать время, а смерть верхом на адском жеребце уже летела на него. Мгновение до удара – и маг поднял руки с мечом Юрнеро и своим посохом навстречу дубине.
Громко, слишком громко, словно по ушам хлестнули кнутом, грянуло соприкосновение, а вспышка от него на целый миг превратила ночь в ярчайший полдень. На этот миг отшвырнутый назад Рубик отключился, оглушенный, но тут же пришел в себя, сгруппировался, затормозил ногами, коленями и скрюченными пальцами, пропахивая длинные борозды во влажной, рыхлой после дождя почве и по локоть зарываясь в нее. Посох и меч были почти потеряны в грязи, но маг не выпускал их рукоятей. Но и Нессаж не принял удар просто. Оглушенный Армагеддон опрокинулся на спину всем своим весом, уронив и рыцаря, и тот сейчас тяжело поднимался, пока жеребец лежал недвижимый.
- Хорошо, - глухо сказал Нессаж.
Коснувшись крупа Армагеддона, отчего конь тотчас же рассыпался в тлеющий пепел, рыцарь выпрямился. Даже пеший он был огромен, почти на полголовы выше Рубика, куда шире в плечах, еще и в доспехах, пылающих огнем Преисподней.
Рубик выпрямился следом и, отряхивая с рук, меча и посоха липкие комья грязи, вышел из вырытой им в попытке затормозить траншеи в земле. Как хорошо, что он успел, якобы чтоб избавиться от лишней ноши, прикрыть своим плащом Юрнеро. И тот лежал еще, умничка, совершенно неподвижно, ничем не выдавая того, что он еще жив, чтобы не дать Нессажу козыря. Если он и видел, что Джаггернаут лежал там, то наверняка подумал, что его тело просто прикрыли, как прикрывают покойников.
- А раньше попробовать сразиться честно ты не подумал, а? – спросил чародей. Они двинулись, медленно и размеренно, по поляне, держали дистанцию и вынашивали свою атаку или защиту, как два волка. Можно было и отдохнуть. И поболтать.
- Зачем? – пожал плечами Нессаж.
И ведь не возразишь.
- Твоя маска, - заговорил в этот раз первым он. – Она не твоя.
- А еще солнце светит днем. А луна – ночью. Или не светит, как фаза скажет.
- Я встречал того, кто ее носит, - проигнорировал сарказм рыцарь, поигрывая палицей в руке, как гусиным пером. – И ты похож на него. Но ты – не он.
- Я его внебрачная дочь. Он обо мне не любит говорить.
- Ты – не он, - повторил Нессаж. – Ты не имеешь права на эту маску. Откуда она у тебя?
Стало быть, он не видел Юрнеро в корнях гнилой ивы.
- Обменял на воулскую проститутку.
- Я убью тебя, - продолжил рыцарь, - и найду ее хозяина. Будет верно, если она найдет покой вместе с ним.
- «Верно»? – икнул от восторга Рубик, забыв изображать придурка. – Ты, Фундаментал Хаоса, говоришь о «верных» вещах? Поистине, где-то что-то да сдохло.
- Ты сдохнешь, - совершенно спокойно ответил Нессаж. – Твое существование вообще… раздражительно. Тебя называют Великим Магом, но ты даже не маг. Ты – вор, и воруешь ты то, что не принадлежит тебе…
- В этом и смысл воровства, дорогуша.
- …например, вещи, - вновь продолжал говорить рыцарь. – Например, магию. Например… любовь. Да-да, Великий Обманщик, - почти улыбнулся где-то там, за наглухо захлопнутым забралом Фундаментал, заметив, как вздрогнул Рубик. – Даже твои чувства – не более и не менее чем наглая кража. Ты даже не смог полюбить кого-то одинокого. Тебе потребовалось украсть, увести из пары. И вся твоя кампания воровства, будь то титулы, часы трудов или просто-напросто любовник – только ради укрепления твоего ничтожного эго. Когда твой отец создавал, творил и преумножал, ты только копируешь, воруешь и сеешь несчастье. Зачем ты даже дышишь, Великий Мошенник? Даже вдыхаемый тобой воздух – что-то, что могло бы пойти на кого-то более достойного. Одно твое присутствие – отрава для этого мира. А твое касание – для тех, кто посмел притянуть твой алчный взгляд, Великий Вор.
И спустя секунду он уже отражал яростные, блещущие сталью и жаждой убийства удары кричащего во всю мощь легких Рубика. Мешая строго выверенные атаки мечом с совершенно хаотичными тычками шваркающего зелеными молниями посоха, маг впервые в своей жизни неистово, по-настоящему ненавидел. И бился с единственной целью: убить, разорвать, низвести, уничтожить. А Нессаж хохотал, точно умалишенный, и даже не старался блокировать или парировать атаки.
- Великий Шарлатан! - называл он обезумевшего от ярости мага, издеваясь и подхлестывая, изредка ударяя лишь для того, чтоб болью только больше раззадорить отданного жуткой злобе Рубика. - Великий Лжец, вот ты кто! Ведь ты обманул даже сам себя! Это – твоя настоящая маска!
Чародей завопил во всю глотку, наконец отшвыривая посох и меч и вздымая руки. Нессажа вздернуло в воздух изумрудной марью, и Рубик рванул руки вниз, со всей силы швыряя рыцаря Хаоса с громким лязгом оземь, вновь поднял и вновь грохнул на землю, сорвал с лица маску Юрнеро, откидывая ее в сторону, и принялся метать Нессажа, словно тряпичную куклу, от одного ствола дерева к другому. Не обращая внимания на хлещущую из носа кровь. Лес дрожал от ударов тела о деревья, смех Фундаментала звучал в ушах страшным оркестром собственного сумасшествия. Наконец, маны снова не стало, и Нессаж рухнул перед ногами Рубика. Он все еще смеялся, хотя доспехи его смялись, словно фольга, а из-под них текла раскаленная, шипящая лава. Маг рухнул на колени рядом, хватая Нессажа за грудки, и стал избивать его свободной рукой. Жгучие слезы разъедали глаза и летели с искаженного оскалом и кровью лица, и, когда сил уже не осталось, Рубик притянул к себе меч Юрнеро. С ненавистью зыркнув в прорези булькающего смехом и лавой шлема, он размахнулся.
- Этого достаточно, Рубик.
Его крепко схватили за запястье, и Рубик резко поднял голову. Юрнеро снова в своей маске стоял над ними и держал руки колдуна.
- Он того не стоит.
Злоба утихала, оставляя место боли. Клинок выпал из ослабевших пальцев, Нессаж рассыпался в огненный прах, и Юрнеро, отложив свой меч в сторону, сел на колени рядом. Хватка его разжалась, и Рубик наконец разрыдался, вцепившись руками в лицо. Джаггернаут придвинулся и прижал мага к себе, крепко обняв. Окровавленный, грязный, обессиленный маг рыдал, давился слезами на плече самурая, стискивая его в судорожных объятиях, а тот поглаживал его по изувеченной спине, давая отпустить все, что копилось внутри.