– Леонард? – Пенни была в ночной рубашке, ее волосы были растрепаны после сна, и она утомленно потирала глаза. – Что-то случилось?
– Выпьешь со мной? – Леонард протиснулся мимо нее в комнату и с широкой улыбкой протянул ей стакан с лонг-айлендом.
– Нет, пожалуй, нет, – Пенни натянуто ему улыбнулась, осторожно забирая у него стакан и отставляя его в сторону. – Леонард, сладкий, я не могу не спросить, у тебя что-то случилось?
– О, ты не хочешь об этом знать! – Леонард пьяно рассмеялся, события этого вечера вдруг показались ему совершенно несуразными, он подумал, что не смог бы объяснить все это Пенни, даже если бы попытался.
Пенни мягко взяла его за руку и усадила на край кровати. Леонард поднял на нее взгляд и спросил, стараясь игнорировать тот факт, что Пенни перед его глазами слегка двоилась:
– Пенни, у тебя никогда не бывало такого чувства… что вся твоя жизнь вдруг переворачивается с ног на голову, и ты больше не можешь сказать, что правильно, а что – нет? Как, ты знаешь, когда Коперник впервые открыл гелиоцентрическую систему мира, и реальность, которую все знали, навсегда перестала существовать…
Леонард повалился спиной на кровать, реальность разлеталась вокруг него на куски, которые терялись в бесконечности, и у него промелькнула мысль, что если Пенни не удержит ее сейчас, то никто уже не сможет.
– Леонард, сколько ты выпил?
Он поднял на нее взгляд, опершись на локти.
– Больше, чем следовало, – признался он.
Пенни присела рядом с ним на кровать и взяла его за руку в молчаливой поддержке: она была из тех, кто не требовал объяснений, прежде чем предложить утешение. И тогда, повинуясь внезапному порыву, Леонард потянул ее за эту руку, притягивая ближе к себе, и Пенни успела только изумленно охнуть, когда он повалил ее на себя и прижался своими губами к ее. В этот момент у него было такое чувство, словно от этого зависела его жизнь, потому что это был единственный способ, который он мог придумать, чтобы снова собрать свою реальность воедино.
Следующее, что было – это пощечина. От неожиданности Леонард совершенно не мужественно вскрикнул, схватившись за щеку, и уставился на Пенни. Алкогольное опьянение постепенно притуплялось, уступая место поднимающемуся раздражению.
– Что ты делаешь? – грозно спросила его Пенни, поднимаясь на ноги.
Леонард тоже встал с кровати, покачнувшись, посмотрел ей в глаза и неожиданно усмехнулся. Он подумал, какого черта Родстейн мог вести себя со всеми самоуверенно и вседозволенно, всегда добиваясь своего, какого черта Майкл Дауэлл мог вести себя, как придурок, и все равно получать желаемое? Леонард подумал, какого черта? Возможно, теперь наступил его черед быть наглым и брать свое.
– Хочешь узнать, как далеко я способен зайти? – низким голосом спросил он, снова притягивая Пенни к себе, чтобы поцеловать.
Пенни оттолкнула его с силой, которой Леонард в ней не подозревал. Ее глаза были злобно прищурены, и Леонард внезапно осознал, что ее возмущение, похоже, не было наигранным.
– Какого черта ты себе позволяешь?! Ты думаешь, что можешь просто ввалиться ко мне в комнату, когда Майкла нет рядом, и полезть ко мне с поцелуями?
– Когда Майкла нет рядом? – переспросил ее Леонард, чувствуя растущий гнев, который начинал пылать в его груди, заслоняя собой все остальное, словно огромный огненный шар. – Кстати, а что, в точности, происходит у тебя с Майклом?
– Мы видимся, – сухо сказала Пенни, обхватив себя руками.
– Видитесь? Ха! Ты даже не можешь заставить себя сказать «встречаемся». Какого черта, Пенни? Тебе ведь он даже не нравится, ты спишь с ним только для того, чтобы получить свою дурацкую роль.
– Катись. Отсюда. Вон, – раздельно произнесла Пенни, но Леонард все не унимался.
– Он не понравился тебе вначале, ты сказала, что он придурок, и тут – вуаля, он предлагает тебе роль, и теперь вы вместе. Как это называется, Пенни? Скажи мне, как это называется?!
– Отвали от меня! – она прокричала это с такой силой, что у Леонарда на мгновение заложило уши, и он оторопело застыл на месте. – Ты только оглянись вокруг, все довольны! Говард наслаждается жизнью, Радж наслаждается жизнью, даже Шелдон, черт побери, кажется мирным, и только ты один ходишь тут, как несчастный придурок, жалуешься и ноешь, читаешь мораль и пытаешься все усложнить. Это просто нечестно! Ты не смеешь говорить мне такие вещи, тебе ясно, Леонард? Ты ни черта не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, я устраиваю ее, как умею, а ты мне вообще никто!
Пенни схватила его за плечи и буквально вытолкала вон из своей комнаты, со стуком захлопнув у него перед носом дверь.
Леонард постоял перед ее закрытой дверью несколько секунд, ошеломленный, а потом нетвердо пошел вперед по коридору и остановился только у самой лестницы. Там он сел прямиком на пол, облокотившись спиной о стену, и бессмысленно уставился на свои дрожащие руки.
Он не знал, сколько просидел там вот так, не думая ни о чем, но алкоголь выветривался все сильнее, уступая место сожалениям, и с каждой секундой до Леонарда все отчетливее доходило, что он вел себя, как идиот. Он наговорил Пенни ужасных, дурацких вещей, и не представлял себе, как это теперь можно было исправить.
– Какой же я все-таки придурок, – пробормотал он, уткнувшись лицом в колени, чувствуя злость на себя, на Родстейна, на Майкла Дауэлла, на Пенни, Шелдона, Раджа и Говарда, вместе взятых, чувствуя злость вообще на весь мир.
– Привет? – неуверенно позвал чей-то голос.
Леонард вскинул голову. Перед ним стояла девушка, невысокая, рыженькая, как лисица, и смущенно ему улыбалась.
– Простите, я хотела спросить, у вас нет зажигалки или спичек? – она неловко указала ему на сигарету, зажатую в руке. – Ни у кого не могу найти, даже смешно.
Леонард поднялся на ноги.
– Да, вообще-то, у меня должны быть спички, – пробормотал он, припоминая, что брал их в дорогу в составе той части своего барахла, которая носила пространное наименование «на всякий случай». – Но не с собой, в комнате, тут недалеко, я могу принести.
Девушка дошла с ним до его комнаты и, пока Леонард копался в ящиках в поисках коробка со спичками, она уселась в кресло, с любопытством осматриваясь по сторонам.
– Я смотрю, ты тут постоянный гость?
– Да, – рассеянно отозвался Леонард, просматривая нижний ящик комода. – По правде говоря, я и мои друзья сейчас в некотором роде работаем у Эвана Родстейна, в лаборатории.
– Так ты один из его ученых, о которых он рассказывал. Что ж, тебе повезло. Держу пари, остановиться погостить у Эвана – просто мечта.
– Ты даже не представляешь себе, какая, – пробормотал Леонард.
Он наконец-то нашел спички и зажег одну, протянул огонек девушке, помогая ей закурить. Она сделала затяжку с явным наслаждением и расслабленно откинулась на спинку кресла, бросив на Леонарда долгий взгляд из-под длинных накрашенных ресниц.
– Кстати, я Мэган, – представилась она.
– Леонард.
Он сел на кровать, неуверенный, что ему делать дальше. Мэган все не торопилась уходить, со вкусом куря свою сигарету и сбрасывая пепел в небольшую металлическую пепельницу, обнаружившуюся на журнальном столике.
Докурив, она затушила окурок и неторопливо подошла к Леонарду, одним гибким слитным движением вползла на кровать, поставив колени по обеим сторонам от его бедер, так что если бы она присела еще немного ниже, то оказалась бы сидящей на нем верхом, обхватила тонкими руками его шею и поцеловала, окутывая его терпким запахом ментоловых сигарет и приторно-сладких духов.
Той частью мозга, которая еще была способна мыслить, Леонард успел подумать, черт возьми, почему бы и нет. Он так долго ограничивал себя в этом, давал от ворот поворот всем красоткам, что подсовывал ему Родстейн, но сейчас, после всего, что он натворил, вряд ли это могло бы внести существенное отличие. Он был так давно лишен того, что с такой легкостью предлагала ему эта девушка, что Леонард послал все к чертям и впервые за долгое время позволил себе просто взять.