Губы Пенни дрогнули в улыбке, и Леонард облегченно выдохнул.
– Ладно, на этот раз, ты, так уж и быть, прощен, – сказала она, и Леонард не смог удержаться от облегченной улыбки в ответ. – Только смотри, можешь считать, что получил желтую карточку.
Леонард сделал озадаченное лицо:
– Это что, какая-то метафора, связанная с футболом?
Пенни закатила глаза.
– Да, в футболе желтая карточка означает последнее предупреждение игрока, прежде чем он будет удален с поля.
– На самом деле, я знаю, что такое желтая карточка, просто решил тебя поддразнить, – ухмыльнулся Леонард, и Пенни окатила его водой.
Как ни странно, предложение Родстейна действительно сработало. Пенни снова разговаривала с Леонардом, что для него уже было более чем достаточным успехом, да и Говард и Радж заметно присмирели, они уже не бросали друг на друга неприязненных взглядов, и Воловитц снова пересказывал все, что шептал ему на ухо Кутраппали, который не мог говорить в полный голос в присутствии Пенни.
– Итак, я рад, что вы снова стали самими собой, – объявил Родстейн, оглядывая их небольшую группу, они смущенно переглянулись друг с другом от его слов. – Что скажете, куда мы направимся теперь?
Спрашивая это, он положил руку на плечо Шелдона, а тот только сильнее ссутулился и немного втянул голову в плечи, явно чувствуя себя неуютно, но не отстранился. Леонард вопросительно вскинул брови, наблюдая за этими двумя и гадая, о чем говорили они во время прогулки по озеру, но тут Пенни воскликнула, что первым делом они должны пойти на американские горки, и они двинулись в направлении аттракционов.
*
– Это было сногсшибательно! – восхищался Воловитц, когда они уже выходили из парка аттракционов, вдоволь им насладившись, и на ходу уплетали мороженое и сладкую вату. – Жаль только, что Шелдон запретил нам пойти в комнату страха, и мы так и не увидели страшилок.
Парк развлечений в Майами действительно впечатлял. Они провели великолепный день, пробуя любые аттракционы, на которые только попадал глаз. Они побывали на американских горках, железной дороге, колесе обозрения, на ярмарке, в тире, на батуте и перепробовали кучу других аттракционов, которым Леонард зачастую даже затруднялся дать человеческое название.
Камнем преткновения стала цыганская гадалка-предсказательница будущего, к которой хотела пойти Пенни и по отношению к которой Шелдон был настроен весьма скептически. В конце концов, их совместными усилиями Шелдона удалось если не переубедить, то перекричать, так что к гадалке Пенни попала. Вторым камнем преткновения оказалась комната страха, и вот туда Шелдон отказался идти уже наотрез, что ему теперь и припоминали.
– Прошу прощения! – возмущенно воскликнул он, останавливаясь и с вызовом глядя на Воловитца. – Если мы не увидели страшилок, как ты выразился, то как ты можешь назвать тот кошмарный ужас, который атаковал меня в магазине сувениров?
– Шелдон, это был всего лишь клоун в коробке, – рассудительно напомнил Леонард.
– Позволь мне сделать дополнение. Это был страшный клоун в коробке.
– Вовсе нет. Пятилетняя девочка, которая открыла коробку, не испугалась. Она, конечно, удивилась, когда ты завопил и спрятался под стол, но не испугалась.
– Именно поэтому я посоветовал ее отцу проверить ее на Урбаха-Вите.
– Проверить на что? – подняла брови Пенни.
– На Урбаха-Вите, – более отчетливо повторил Шелдон. Выражение ее лица не изменилось, и он добавил: – Ах, прости, все время продолжаю забывать, что имею дело с низшим разумом. Болезнь Урбаха-Вите – редкое генетическое заболевание, спровоцированное разрушением миндалевидного тела и выражающееся в сильно подавленном или отсутствующем чувстве страха. Я посоветовал ее отцу проверить ее.
– Именно поэтому ты получил в нос, – заметил Леонард.
– О, я готов это снести, – легкомысленно отмахнулся Шелдон. – Я получил в нос, потому что стоял за истину. На протяжении человеческой истории многие из тех, кто стоял за истину, нередко получали в нос. Хочу отметить, как правило, они бывали куда умнее, дальновиднее и образованнее своих недалеких драчливых современников. Коперник, Галилей, даже Эйнштейн… Все они так или иначе получали в нос.
– Ты хотел сказать, фигурально выражаясь.
– Большую часть времени, не отрицаю, фигурально. Но иногда – вполне реально, прямо как я сегодня.
– Ладно-ладно, мы поняли, – закатил глаза Леонард. – Ты у нас просто гений, и потому получил в нос.
– Ну, раз уж ты так говоришь, что я могу тут добавить? – пожал плечами Шелдон. – Полагаю, со стороны виднее.
Леонард скорчил раздраженную физиономию, но в глубине души был рад, что Шелдон продолжал вести себя как ни в чем не бывало. Какая-то его часть боялась, что вчерашнее окажется слишком для него, но было похоже, что Шелдон нашел какой-то способ переварить это в своей голове.
Они провели в парке аттракционов весь день, так что когда пришло время возвращаться в машине домой, город уже объяла мягкая и ароматная тропическая ночь. Они лениво провожали взглядами уже ставшие привычными огни ночных клубов и казино, которые проносились мимо них сияющими вспышками, сливающимися в непрерывные неоновые линии. За этот день они выиграли кучу мягких игрушек и накупили другого барахла, часть из которого пришлось поместить в салон, так что в машине стало еще теснее, чем прежде. Но на этот раз это их не раздражало, все они были немного утомленными насыщенным событиями днем, но вполне довольными.
– Не могу не отметить, что это куда более вписывается в концепцию хорошего времяпровождения, чем все, что мы делали здесь до этого, – сказал Шелдон.
Родстейн усмехнулся, никак не прокомментировав это заявление, и Шелдон повернулся со своего переднего сидения к ним четверым.
– В действительности, у меня еще не было возможности спросить, как вы находите Майами?
– Что? – переспросил Воловитц, вскидывая голову и сонно моргая.
– К примеру, ты, Говард. Тебе нравится гостить у Эвана?
– Ты шутишь? Это лучшее место в мире!
Шелдон кивнул, принимая к сведению, и перевел взгляд на Кутраппали.
– Радж?
Тот широко улыбнулся и показал ему большой палец, неспособный как-либо еще выразить свое расположение к Майами в присутствии Пенни. Шелдон еще раз кивнул и серьезно сказал:
– Хорошо, поскольку система жестов является международной, за исключением нескольких стран, я приму это за утвердительный ответ. – Он повернулся к Пенни: – А ты, Пенни, что насчет тебя? Тебе тоже лучше здесь, чем в Пасадине?
Она рассмеялась:
– Брось, Шелдон, к чему эти вопросы? Что здесь может не нравиться? Давай признаем, в Пасадине у меня была только паршивая работа официантки, куда я даже не позвонила, прежде чем пропасть здесь, потому что о такой паршивой работе никто по-настоящему не беспокоится. Ах, да, еще мечты о карьере актрисы, но на мечты, как выяснилось, ты не можешь себе купить и пары туфель. Здесь у меня есть почти все.
– Вполне справедливо, – кивнул Шелдон и отвернулся от них, ничего больше не добавив.
Они переглянулись между собой, недоумевая, к чему это было, и Леонард со смешком обратился к Шелдону:
– А что насчет тебя, Шелдон? Тебе нравится Майами?
– Это нерелевантно, – последовал ответ. – Но да, пожалуй, мне нравится лаборатория Эвана.
*
Следующая неделя выдалась на удивление спокойной. В понедельник утром Родстейну кто-то позвонил, и выяснилось, что ему нужно уехать на несколько дней в Нью-Йорк по делам, связанным с семейным бизнесом. Он возмущался и негодовал, жаловался, что его отец ведет себя как последний мерзавец, постоянно заставляя его бросать все свои дела и улаживать какие-то спорные вопросы с партнерами по бизнесу или с конкурентами, что, Леонард не сомневался, должно было получаться хорошо у скользкого типа вроде Эвана Родстейна. Но, несмотря на все возмущения, уже в понедельник вечером он собрал кое-какие вещи и уехал, оставив в их полном распоряжении дом, слуг, автомобили и все остальное и сказав напоследок, чтобы они ни в чем себе не отказывали и чувствовали себя как дома.