— Ты намекаешь на то, что я что-то скрываю? — Алларос расхохотался.
— У каждого из нас есть скелеты в шкафу.
— Мои скелеты находятся только в моей голове, — вдруг вырвалось у эльфа.
Я замер, заглядывая ему глаза, и надеясь увидеть чуть больше, чем он уже успел сообщить. Эта случайность послужила прямым доказательством моего предположения.
Алларос действительно что-то прятал. Очень глубоко внутри.
И тогда же я понял, что сегодня ночью мне вряд ли удастся приблизиться к разгадке хотя бы на каплю. Ворота захлопнулись, эльф понял, что сболтнул лишнего. Теперь вся его внимательность и собранность вернулись.
— В этом ты не одинок, — вздохнул я, думая о скелетах и о том, что был бы не против поделиться с ним кое-какими собственными переживаниями.
— Без света не может быть тени, а без тени – света, — вдруг изрек Лавеллан.
— Мы продолжаем говорить о скелетах? – попытался пошутить я.
— В каждом из нас есть как добрые намерения, так и дурные наклонности, ты так не думаешь? – эльф лег прямо на пол, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Я с тоской посмотрел на мягкую перину кровати и еще раз порадовался тому, что в комнате хотя бы закрыты окна и не гуляет сквозняк.
— Чем сильнее мы тянемся к совершенству в светлых деяниях, тем беспросветнее и разрушительнее становится сила наших тёмных инстинктов…
— Я понимаю, о чем ты, — мне вдруг подумалось, что это подогретое вино плавно и незаметно наталкивает нас на начало очень странного и неоднозначного разговора. — Когда в стремлении к свету человек пытается выйти из собственных рамок, его же собственная тьма затягивает бедолагу в бездну и превращает в демона, не так ли? – я посмотрел на эльфа. Тот лежал с закрытыми глазами.
— На свете не бывает абсолютного добра, как не бывает и абсолютного зла. Ни зло, ни добро не являются чем-то застывшим или неизменным. Они постоянно перетекают друг в друга или меняются местами. Уже через миг сотворенное добро может обратиться во зло, равно как и наоборот. Я часто думаю о том, для чего я здесь. Ведь я не совершил ничего хорошего, и на том Конклаве-то оказался по чистой случайности.
— Расскажешь об этом? – наивно полюбопытствовал я.
— Как-нибудь в другой раз, — вяло ответил Лавеллан, и мне осталось лишь грустно вздохнуть. — Выходит, в наших силах лишь поддерживать между злом и добром постоянное равновесие? Как только одно перевешивает другое, удержать моральные границы реальности становится очень сложно… — кажется, Лавеллан действительно долго думал над тем, о чем сейчас говорил. Я даже попытался провести в уме параллели с тайной, которую он скрывал.
— Ты имеешь в виду войну? – спросил я. Мне нужно было поддерживать разговор, несмотря на собственные мыслительные процессы.
— Не только её. Различные природные катастрофы, болезни, голод. Равновесие рушится, и люди становятся другими. Они будто ломают внутри себя некий барьер, как загнанные звери, которые понимают, что деваться им больше некуда. Они становятся готовыми на все. Равновесие важная штука, — с умным видом изрек он.
— Куда важнее это самое равновесие не в мире. А в нас самих, — непроизвольно вырвалось у меня. — Если в душе нет согласия с самим собой, разве можно утверждать, что ты будешь жить в согласии с миром?
Алларос затих, мой вопрос камнем повис в воздухе. Только пламя, которое я забыл потушить, мерно потрескивало. За окнами разыгралась вьюга, ветер завывал за дверью, проносясь по пустой башне снизу вверх, словно приведение.
Я понял, что своей неосторожностью привел эльфа в тупик. Хотелось погладить себя по голове и одновременно отвесить пощечину. Мы балансировали на грани. Что-то едва зримое между нами вот-вот было готово разрушиться. Я нервно сглотнул и посмотрел на свой бокал. Напиток закончился, а подниматься к котелку за добавкой, тревожа Аллароса, вовсе не хотелось.
— Ты живешь в единении с собой? – спросил вдруг он. Тишина разрушилась, и мне отчего-то стало легче дышать.
— До недавнего времени мне казалось, что это не так, — ответил я.
— Но сейчас ты в порядке?
— Очень даже. А ты?
Лавеллан повернул голову в мою сторону. В его глазах читалась мольба о помощи. Из всех виденных мною, лишь этот взгляд пробирал до костей, задевая за живое и проникая в самые сокровенные уголки разума. Под кожей вдруг будто зашевелились сотни ледяных пиявок, сердце пропустило пару ударов. Я почувствовал, что вспотел, несмотря на царивший в помещении холод.
Я увидел его боль.
Я так остро почувствовал, как Алларос страдает, что мне сразу же захотелось что-нибудь предпринять. Но только что? Схватить его за руку? Провести по волосам?
Как я мог его утешить?
— Открой глаза, увидишь звезды.
Я буду здесь, всегда с тобой.
Мы смотрим на одно и то же небо.
На нем для нас рисуется покой.
Лишь в глубине души я мог быть откровенным.
И лишь с тобой я снова стал таким.
Не трать напрасно воздух нашей веры.
Когда утратим время, лишь тогда простим.
— Красиво… — взгляд Аллароса потеплел, и у меня отлегло от сердца.
Понятия не имею, как пришла в голову эта потрясающая идея отвлечь его чтением глупых стишков, которые довелось заметить в сборнике ферелденских поэм в библиотеке. Я часто тренировал память заучиванием чего-либо. Эти строки въелись в голову непроизвольно по старой привычке. А сейчас весьма выручили меня.
— Дориан…
— М-м?
— Если хочешь, можешь оставаться у меня…
Когда Лавеллан произнес это, моей первой мыслью вовсе не была идея о том, в какой позе мы займемся любовью. Признаться честно, я был уверен в том, что даже не притронусь к нему.
И что еще больше удивило – я раздумывал над тем, а не подложить ли ему под голову что-нибудь мягкое? Ведь это, наверное, неприятно, лежать так на холодном полу…
Скайхолд, Плуитанис, 9:41, Дориан Павус.
Комментарий к I want to hide the truth, I want to shelter you, but with the beast inside - there’s nowhere we can hide
I want to hide the truth, I want to shelter you, but with the beast inside - there’s nowhere we can hide
Я хочу скрыть правду, хочу тебя сберечь, но с этим зверем внутри - некуда нам скрыться.
========== I can’t escape this now - Unless you show me how ==========
Понимаю, что Вам покажется неуместной моя просьба привести Дориана на тайную встречу…
Я его знаю: он слишком гордый, чтобы даже просто прийти поговорить…
Слова вонзались в рассудок, переплетались в тугой клубок, вызывая воспоминания, одно другого ярче. Голос отца я не забыл бы ни за что на свете. Его насыщенный баритон обладал невероятной магической силой, он приковывал внимание, подчинял волю и разум, не оставляя ни единого шанса на сопротивление.
Я буквально слышал, как он произносил эти строки в моем сознании.
Бумага изрядно помялась — не разорвать письмо на мелкие клочки стоило мне больших усилий. Алларос и так видел слишком многое из того, чего мне бы не хотелось показывать никому. Эти проблемы должны были исчерпать себя вместе с моим уходом! Почему они преследуют меня до сих пор?