Склонил мой гордый дух идти стезей иной.
Для лести и хулы закрыт мой слух змеиный,
О мнении других забота мне чужда;
К ним в сердце у меня презренье и вражда!
Поли мыслью о тебе, живя мечтой единой,
Всем существом моим сроднился я с тобой!
Мир без тебя - ничто, окутанное тьмой.
https://soundcloud.com/max-richter/9-november если вдруг нужна атмосферная музыка, вот.
========== I am a moth, who just wants to share your light. I’m just an insect, trying to get out of the night ==========
Вам знакомо ощущение необъяснимого внутреннего трепета? Когда странный холодок шевелит волосы на затылке, а сердце подпрыгивает где-то в груди, то и дело предательски прерывая дыхание. И ты задерживаешь воздух в легких на мгновение, страшась издать какой бы то ни было звук, а душа уже давно вышла из тела и наблюдает со стороны, изредка посмеиваясь над твоими тщетными попытками унять эту странную дрожь.
Примерно то же самое происходило со мной в то утро: я смотрел на спящего Аллароса и чувствовал себя глупее некуда.
Сказать точнее в сложившейся ситуации было нельзя.
Пытаясь припомнить наш разговор, состоявшийся почти на рассвете, я осознал, что в картина произошедшего в моем разуме разорвалась в клочья. Я старался вспомнить, что говорил эльфу и словно блуждал при этом в потемках разума, то и дело натыкаясь на какие-то обрывочные и неясные сведения.
Что за нежные слова я шептал ему на ухо?
Я шептал ему на ухо?!
Каффар, разве я на такое способен?
Затекла рука, мне пришлось перевернуться на спину и разглядывать потолок спальни, параллельно прислушиваясь к остальным ощущениям в собственном теле.
Вчерашняя ночь выдалась… весьма насыщенной на всякого рода ситуации…
Внизу живота и между ног расползалась слегка тянущая, ноющая боль, впрочем, такое бывало довольно часто, поэтому я не придал этому особенного значения. Мне было прохладно, и я успел удивиться отчетливому воспоминанию о том, что при этом гуляющем по всему помещению сквозняке мы даже умудрились вспотеть.
Мышцы на руках отозвались слабой болью: перед глазами сразу же предстала яркая картина того, что послужило тому причиной.
Я упирался ладонями в матрас, нависая над Алларосом сверху. Мое жаркое дыхание, должно быть, обжигало кожу на его шее. Я укусил эльфа за ухо, он глухо застонал, стискивая подушку и подминая ее под себя.
Мне стало страшно, и я старался двигаться медленнее, ведь понимал, что с таким рвением могу просто напросто сделать ему больно.
Но милый демон оказался упрям: он шипел сквозь зубы, пытаясь стерпеть первые неприятные ощущения.
И вдруг, замечая это, я почувствовал, как меня накрыло волной нежности. Она проникла под кожу, делая мои движения спокойнее, усмирила страсть и не дала мне забыться. Я принял Лавеллана всем своим естеством.
Это было похоже на магию: интимная близость душ, почти до самых сокровенных глубин.
Я позволил себе гораздо больше, чем мог раньше.
Не взял его силой, в какой-то степени сам отдал всё, что смог.
И мне хотелось этого.
Больше всего на свете хотелось быть с ним. В нем. Целиком и полностью.
Мои размышления о собственном физическом состоянии плавно перерастали в метания на тему того, что же я все таки обо все этом думаю… Что я, в конце концов, чувствую…
Мне ведь понравилось. Не смея кривить душой (а уж себе-то врать никогда особенно не умел), я заключил, что секс с Лавелланом был… намного лучше, чем я сам ожидал. И эти слова, что он сказал мне после, в ответ на мои попытки объяснить, что я никогда не заводил отношений. Они прозвучали неожиданно, но вполне в его духе.
Как гром среди ясного неба.
Хочу, чтобы ты был рядом…
Словно услышав, что я думаю о нем, Алларос нахмурился и шумно вздохнул.
Мне не хотелось, чтобы он просыпался. Было бы здорово, если бы этот момент застыл в вечности и никакое “после” не наступило.
О боги, как же я боялся того, что случится потом!
Алларос не оставил без внимания то, как я нервничал, хотя и сам поначалу переживал не меньше. Он осмелел чуть позже и даже стал вести себя раскованнее.
Но ведь у него так было всегда!
Алларос оставался искренен в своих желаниях, у меня же, напротив, порой даже не хватало слов, чтобы передать свои собственные мысли.
Я все представлял, что будет, когда милый демон проснется. Но ничего не шло в голову.
Что же я делал раньше? Собирал вещи и уходил, даже не оставаясь на ночь! С давних пор это вошло в привычку, но… Лавеллан любил ломать стереотипы.
Я знал, что никогда не буду полностью готов ко всем его выходкам, сколько бы ни старался.
В подтверждение моих слов эльф неожиданно приоткрыл один глаз. До меня дошло, что я уже давно не слышу его ровное дыхание: этот хитрюга не спал, разглядывая меня из-под опущенных ресниц!
Сообразив, что его засекли, эльф блаженно улыбнулся и начал потягиваться.
― Доброе утро, ― произнес он, спустя мгновение, чуть осипшим голосом.
― Доброе, ― согласился я. Мысли пустились в галоп.
― Как спал?
― Холодно. Ты стягивал одеяло. ― Я хотел оставаться невозмутимым. Амплуа Дориана-гордеца все еще пыталось выйти на сцену.
Хотя, в случае с холодом я нисколько не приврал. Ночью я с удивлением обнаружил странное свойство Аллароса заматываться в одеяло, словно в кокон и крепко захватывать его при этом между ног.
― Прости пожалуйста, ― виновато улыбаясь, Лавеллан накинул на меня большую часть покрывала. При этом он придвинулся ближе, и я ощутил жар, исходящий от его тела.
И снова, вместе с этим теплом вернулась и дрожь. Дориан махнул ручкой, оставив меня в совершенно беззащитном положении.
― Да ты замерз! ― удивленно заметил эльф и приобнял меня рукой.
― Еще бы, тут гуляют такие сквозняки… ― проворчал я.
Кожа Аллароса не была горячей, но при этом излучала какое-то странное тепло. Я невольно взял его ладонь и прижал к груди чуть крепче.
― Что, ― вдруг шутливо поинтересовался он. ― Уже продумываешь план побега из Скайхолда?
― Разве что после завтрака, ― вдруг честно ответил я, и желудок призывно заурчал, подтверждая мои слова.
― Это можно устроить, ― ласково улыбнулся Алларос и, мягко вызволив свою ладонь, выбрался из кровати.
Я невольно залюбовался его телом. Теперь, однако, абсолютно не скрывая своего интереса. Лавеллан поймал мой взгляд, пока одевался, и я с удовольствием заметил, что это его несколько смутило.
Не далее, чем через полчаса он вернулся с какой-то корзинкой, доверху забитой самой разнообразной снедью. Я нашел в себе силы подняться, накинул мантию на голое тело, на манер халата и помог с разжиганием камина, попутно ворча на отсутствие мебели в его покоях. Алларос никак не отреагировал на мое недовольство: вместо этого он стянул покрывало с кровати и постелил его прямо перед очагом.
Нам удалось нагреть воды, чтобы сделать чай, в корзинке оказался кусок ветчины, сыр, несколько свежеиспеченных булочек и кое-какие фрукты.