***
Это был самый насыщенный секс в жизни Вальтерсена. Теперь он понимал, почему Исак 2.0 стонал так громко. Он просто не мог сдерживаться. Потому что Эвен был хорош. Слишком хорош. Эвен относился к нему, как к любовнику. Обходился с его телом так, будто это было сокровище. Заботился о нем и покрывал его поцелуями с головы до ног, даже в тех местах, где никто и никогда его прежде не целовал. Эвен ублажал его. Заставлял его чувствовать себя значимым настолько, будто он водрузил на небо солнце.
А еще Эвен разрушал его, оставлял отметины и заставлял стонать так, будто миру сейчас придет конец. Но это была совсем другая история.
Они занимались сексом несколько часов подряд, давая себе передышку минут на десять после каждого захода. Каждый новый раз Исак лгал Эвену в лицо, повторяя снова и снова: «Это ничего не значит для меня».
Они менялись ролями. Эвен сказал, что тоже хочет почувствовать его в себе. Хочет, чтобы тот тоже разрушил его для всех остальных. И, господи, Исак тоже этого хотел. Это все, чего бы он мог пожелать. Ничего большего он и не смел желать.
Они занимались любовью всю ночь. До самого утра. Позже, когда Исак думал об этом, он решил, что они настолько утратили связь с реальностью, потому что думали, что такого шанса им больше не выпадет. Что они больше не смогут почувствовать друг друга, прикоснуться, оставить метки на коже друг друга, любить и поклоняться друг другу. Боже. Исак боготворил его в ту ночь. Так и было. Он целовал и ласкал языком, оставлял царапины и стонал, кусал и сосал, кричал и дрожал, вбивался и брал, отдавался и глотал, и делал все это снова и снова. Исак отдавал всего себя.
— Это ничего не значит для меня. Совсем ничего, — соврал он в последний раз, сидя на бедрах Эвена. Они оба вымотались, взмокли, и были переполнены эмоциями и ощущениями.
— Совсем ничего, — повторил Эвен, его голос звучал надтреснуто и глухо, выдавая его усталость и в прямом смысле затраханность.
Исак поцеловал его и обхватил двумя руками за шею, а потом лег на грудь, выдохнув только тогда, когда Эвен обнял его в ответ.
***
Исак проснулся раньше Эвена и неловко выбрался из комнаты, собирая по пути свою одежду с пола и ощущая, как его переполняет стыд. Он чувствовал себя опозоренным. Они трахались всю ночь. И, несмотря на то, что он таким образом хотел избавится от мыслей об Эвене, все стало только хуже — теперь он хотел еще большего.
Ему нужна помощь свыше.
***
Это произошло снова. И снова. И снова.
Эвен переживал из-за приближающегося дедлайна, и Исаку до тошноты надоела эта тревожная складка между бровей Насхайма. И когда они сидели в библиотеке, он не удержался и поцеловал морщинки на лбу Эвена.
Глаза парня расширились от изумления, и Исаку стало так неловко, что он поцеловал его снова. Он наклонился поближе и снова прижался губами к его лбу. Потом еще раз и еще. До тех пор, пока Эвен не взял его лицо в ладони и не соединил их губы, прямо здесь, на четвертом этаже библиотеки, примерно в 20:19 в темном углу, который так удачно выбрал Насхайм для занятий.
Исак ответил на его поцелуй, как обычно прижав ладонь к его груди, прямо туда, где билось его сердце. Но когда Вальтерсен осознал, что почти сидит на коленях своего соседа, который ненавязчиво подставил ногу под его бедра, он аккуратно отстранился и встал, поправляя бордовую кепку, чувствуя себя раскрасневшимся, возбужденным и пристыженным.
— Я пойду домой, — неловко объявил он.
— Хочешь, чтобы я тоже пошел? — спросил Эвен.
***
На этот раз они начали стягивать одежду друг с друга еще на лестнице, которая вела в их квартиру. Они вели себя, как идиоты. Хотя, почему «как»? Они ими и были, и Исак прекрасно это осознавал. Поэтому, когда Эвен уложил его спиной на кровать, тот снова закинул руки ему за шею, притянул к себе, чтобы оставить дорожку поцелуев на щеках и подбородке. Потом положил ладонь ему на грудь, прямо туда, где билось его сердце, и снова солгал, глядя прямо в глаза:
— Это ничего не значит для меня.
— Совсем ничего, — продолжил Эвен. — Это просто секс.
Ложь.
— Просто секс.
***
Это был не просто секс. «Просто секс» не заканчивается объятиями, уютными обнимашками и поцелуями в лоб. «Просто секс» не продолжается вторым раундом в душе, после которого Исак брызнул шампунем в глаза Эвена, потому что тот оставил реально огромный засос на шее, хотя Вальтерсен специально просил его не делать этого. И «просто секс» не включает в себя искренние извинения за этот шампунь в глазах, за который Исак извинялся остаток ночи, сочувственно дуя Эвену на веки.
«Просто секс» не подразумевает, что вы будете постоянно целоваться, переворачивая друг друга в постели, хихикая или даже смеясь, и шутливо препираясь. «Просто секс» не может быть таким приятным. Это был не просто секс. А они были идиотами.
***
— Вы двое выглядите так, будто вас хорошенько отымели, — заметил однажды утром Магнус, заставив обоих парней подавиться воздухом и наверняка заработать сердечный приступ.
— И это было бы неудивительно, учитывая, что на носу финальные экзамены, а вы оба пропустили несколько утренних пар… Погодите-ка, с хрена ли вы так переполошились?
Скорее всего, их выдали красные щеки Исака, и Магнус заорал на все кафе (Вальтерсен не думал, что от друга можно ожидать чего-то меньшего):
— Парни, вы что встречаетесь?! — почти подпрыгнул он.
— Нет! Какого хрена! Нет! — воскликнул Исак. — Просто мы… Мы…
— Что? Трахаетесь?
Эвен отвел взгляд, и грудь Исака внезапно сдавило. Он ненавидел такие моменты.
— Да, — признался парень, ожидая, что Магнус снова заорет в ответ.
Но этого не произошло.
— Пфф… Это мы и так знали.
========== Часть 8 ==========
Комментарий к Часть 8
С днем Всех Влюбленных, мои дорогие!!
Спасибо вам за терпение, отзывы, нажатую кнопочку “Жду проды!”, грустные глаза с вопросом “А когда?..” Поверьте, it means A LOT to me ;)
Alt er love, и все дела =***
***
Исак обожал их ежедневную рутину. Молча ездить в автобусе вместе, после того, как Эвен вернул машину маме. Он прижимался грудью к спине Исака, когда они выходили из автобуса и шептал какую-нибудь ерунду ему на ухо, например «Ты чертовски горяч». Бежать с остановки домой, иногда держась за руки, потому что да пошло оно все. А потом вжиматься друг в друга, когда дверь за ними захлопывалась. Это была их рутина. Исак всегда прижимал правую ладонь к груди Эвена, прямо у его сердца, целовал его в губы, а потом врал ему в лицо.
«Это ничего для меня не значит».
Как мантра. Как ритуал. Это ничего для меня не значит. Когда на самом деле он хотел сказать: это значит для меня слишком много.
Но Исак был Исаком. И он не мог позволить этим чувствам поглотить его. Он не мог им сдаться. Он не мог себе этого позволить. Поэтому он ранил Эвена снова и снова. Эвена, который больше не отвечал ему «Совсем ничего» после каждого «Это ничего для меня не значит».
Он ранил Эвена каждый раз, когда они были в постели или дурачились на диване. Он причинял ему боль каждый день. Каждое утро, когда оставлял легкий поцелуй на его губах, благодаря за вкусный завтрак. Каждый день, когда в универе затаскивал его в ближайший туалет и целовал его, потому что он безумно скучал. Каждый вечер, когда они спешили занять свой уголок в библиотеке, где могли наконец вжаться друг в друга, целуясь, чтобы наконец снять напряжение, накопившееся за день. И каждую ночь, когда Исак забирался в постель к Эвену и обнимал его, прижимаясь к его груди, потому что ему нужно было почувствовать его.