Нет, мне нужно уйти… и доставить Накамуру в безопасное место.
Пришедшая боль была слишком сильной. Кеншин знал, что больше не сможет использовать ки, чтобы не измучить себя еще больше. И Сайто слишком хорош, чтобы победить его быстро.
Мне не выиграть этот бой.
Отчаяние поднялось в его душе. Если его возьмут в плен, Шинсенгуми будут пытать его, пока не получат малейшую крупицу информации, которой он обладает. Они узнают о Сацуме и тайных переговорах Кацуры-сана, местах встреч повстанцев… боги, если его поймают здесь и сейчас, это станет катастрофой для Ишин Шиши, гораздо худшей, чем Икеда-я. И Накамура – ему поручено охранять этого человека. Если их возьмут, еще один человек будет на его совести. Кеншин не мог себе этого позволить.
Не снова.
Деревянный мост скрипел под его ногами, вес такого количества людей так близко к центру и сила течения могла…
И Кеншин понял, что не должен сражаться. Закрыв глаза, он приготовился к боли и направил ки в клинок.
– Хитен Мицуруги Рю – Дорюсен!
Усиленный ки удар разрубил толстые деревянные доски так же легко, как он рассекал деревья и валуны. Мост ужасно застонал и начал разламываться. Люди закричали в тревоге. Быстрее, чем когда бы то ни было, Кеншин сунул меч в ножны и бросился к Накамуре. Обхватив мужчину за талию, он направил ки к ногам, чтобы перебросить их обоих через перила.
Они упали в ледяную воду с такой силой, что воздух выбило из легких. Вот черт, холодно! Кеншин отплевался. По крайней мере, шока от холода оказалось достаточно, чтобы боль в голове ненадолго утихла. В мутной воде он разглядел смутный силуэт. Накамура? Он поплыл к нему, схватил дергающегося человека и выдернул его на поверхность.
Гул быстрого течения реки почти оглушал их, но его было недостаточно, чтобы заглушить крики, вопли и ужасающий грохот разрушающегося моста, когда не выдержала еще одна опора, и еще один кусок рухнул в воду.
А потом что-то полоснуло по левому бедру, и сразу после этого деревянная балка ударила его по спине и снова толкнула под воду. Вспышка боли почти лишила его сознания, но он был лучшим пловцом, чем его напарник, и не мог сдаться, не сейчас!
Он должен был спасти Накамуру!
Он отчаянно боролся против течения и плывущих фрагментов моста. Холодная вода отнимала его силы с каждой секундой, но каким-то образом ему удалось доставить перепуганного трясущегося Накамуру к берегу.
С дикими, как у напуганной крысы, глазами, Накамура лежал на животе, извергая воду из легких. Кеншин выглядел не лучше. Он был истощен, дрожал от холода, находясь на пределе сил, и в довершение ко всему, его бедро кровоточило. В темноте рану невозможно было разглядеть, но ощущалась она ужасно. Он оторвал полоску ткани от рукава и перетянул бедро. На некотором расстоянии от них он увидел нескольких Шинсенгуми, выглядевших как толпа мокрых кошек-убийц, пытающихся добраться до своей добычи.
– Идем, – ахнул Кеншин. – Нам нужно идти.
– Что? – сонно откликнулся Накамура.
Времени на объяснения не было. Кеншин нетвердо поднялся на ноги и схватил Накамуру за воротник кимоно. Мужчина запротестовал против такого обращения, но последовал примеру Кеншина и обрел почву под ногами. Этого было достаточно, чтобы Кеншин, перекинув его руку через плечо, прихрамывая, заковылял в сторону их ближайшей тайной квартиры, точно такой же, как и та, в которую он должен был доставить Накамуру в самом начале. К счастью, их вынесло на правый берег.
Накамура плелся, тяжело опираясь на Кеншина. Каким-то чудом этот человек имел силы на то, чтобы жаловаться.
– Ты сошел с ума… совсем с ума сошел! Ты мог нас убить этим трюком! Я должен рассказать об этом…
Абсолютно нелепо.
Они выжили, преодолев огромные трудности, а этот человек жалуется! Кеншин устало фыркнул. Его бедро немело с каждым шагом, и он ощущал все большее головокружение и дезориентацию. Боль в голове почти ослепляла его.
Был ли он когда-нибудь столь истощен?
Однако несмотря ни на что, странная эйфория захватывала его. Сегодня вечером он столкнулся с невозможным и выжил, и ему не нужно было никого убивать.
Он спас другого человека… не убивая.
Радость поднялась в его груди, и Кеншин начал смеяться, сначала тихо, а потом все громче и громче. Облегчение и гордость объединились и заставили его чувствовать себя лучше, чем он когда-либо чувствовал себя в этом несчастном безрадостном городе. О боги, сегодня вечером он никого не убивал! Он запрокинул голову и хрипло засмеялся, и глаза защипало от прилива эмоций и адреналина, бушевавшего в крови.
Сегодня… мне удалось сделать свою работу, не убивая.
– Ты идиот.
Кеншин сонно моргнул, поглядев на старого самурая, сидящего рядом с ним, и жалобно чихнул. Голову словно набили ватой, нос заложило, и что раздражало больше всего, он постоянно выкашливал слизь, заполнившую легкие. Отвратительно.
– Ты полный, совершеннейший идиот, вот что я скажу, – повторил Ито-сан, усмехаясь. – Какой человек добровольно искупается в Кацурагаве в начале Сацуки?
Что ж, с такой точки зрения это действительно выглядело глупо. Даже Кеншин это признавал, потому что на следующий день его добровольного купания он грандиозно заболел. А рана на бедре? Когда они наконец добрались до безопасного места, Кеншин был готов упасть в обморок, и неудивительно – рана на бедре была глубокой, рваной, мышцы оказались разорваны самым уродливым образом.
– Чуть глубже, и вы бы истекли кровью, мальчик, – заметил врач, зашивая рану.
Борьба с течением отняла его силы, и прежде, чем он это заметил, снова потерял много крови. Так что добавилась еще и анемия. Из-за хрупкой конституции простуда скрутила его со всей свирепостью, и теперь он оказался прикован к постели и вынужден есть ту отвратительную бурду из гороха, печени и крови, которая должна была восполнить потерю крови.
Что делало его состояние еще более неловким, так это то, что когда врач его осмотрел, то стал укорять в недоедании. Если честно, то сперва Кеншин не понимал, почему тот пришел к такому выводу. Он всегда ел столько, сколько ему требовалось, и довольно часто ему приходилось присутствовать при небольших перекусах в компании Кацуры-сана… но, возможно, в этих претензиях была доля правды, потому что теперь, осмотрев себя, он убедился, что ребра и позвонки проступают довольно отчетливо.
Хуже всего, что вердикт врача достиг ушей Кацуры-сана, и, как результат, Кеншин чувствовал себя так, словно за ним постоянно кто-то смотрел и настаивал, чтобы он ел больше.
Честно говоря, было унизительно получать выговоры из-за таких простых вещей, но опять же, после ее смерти все стало трудным. Кеншин пытался жить так обыкновенно, как только мог, но его сердце болело, и самые обыденные вещи воспринимались как обязанность – еда, сон, отдых – он все делал механически, не думая, не получая удовольствия.
Спать было особенно проблематично.
Его ночные кошмары всегда маячили где-то на краю досягаемости, и их содержание оставалось удивительно стабильным и постоянным. Несмотря на то, что он убил немало людей Бакуфу за последние несколько месяцев, их смерть не много добавила к его снам – еще немного крови и невнятных криков преследовали его.
А его теперешние сны были гораздо хуже. Чаще всего они начинались с обнадеживающих и приятных воспоминаний, напоминающих о тех сокровенных моментах, которые он провел с Томоэ, об их совместных ужинах с саке, играх с соседскими детьми… но каждая ночь заканчивалась ощущением удара катаной, прорезающей ее плоть и кости, и звуками отчаянных хрипов и бульканья крови, заполнившей ее легкие.
– Нет, не отвечай. Продолжай игнорировать меня. И чего я стараюсь? Ты, как всегда, застрял в своем мире!
– О… – Что? – Эээ… – Кеншин моргнул. Почему Ито-сан так смотрит на него? Нахмурился, словно волнуется? О чем же он спрашивал?
– Я спросил тебя, – медленно повторил Ито-сан, – зачем ты прыгнул в эту трижды проклятую реку?
– Эээ… – Кеншин сглотнул. – То есть… ну… сей недостойный не мог защитить Накамуру-сана от двух патрулей, тем более они окружили нас.