Да, вот так.
Вдох и выдох, вдох и выдох.
И все закончилось так же внезапно, как и началось. Завеса нечувствительности повисла на прежнем месте, словно всегда там была, похоронив все мимолетные эмоции под собой. И наконец Кеншин позволил себе бросить короткий взгляд из-под ресниц. Леди Икумацу обеспокоенно смотрела на него, но без тени страха. Ее карие глаза были теплыми, крохотная вспышка ее ки маленькой и мягкой. Она больше не была похожа на Томоэ. Вместо этого она выглядела почти по-матерински?
Словно она и в самом деле хочет помочь.
И Кеншину стало стыдно. Без ярости, искажающей его восприятие, ее намерения были ясны и понятны. Она хотела помочь, утешить его и облегчить его боль… а он почти набросился на нее.
Что-то толстое и неудобное застряло в горле, и он уставился на свои колени, чувствуя, как жар поднимается к его щекам. Медленно он отпустил сильно смятый шелк своих хакама и попытался сгладить неловкость.
– Я, ах… Я… не знаю, что рассказать вам.
– У меня не было возможности встретиться с вашей женой, но я слышала о ней хорошие вещи, – сказала она мягко. – Так что, пожалуйста, расскажите мне о ней.
Может, он был должен что-то этой женщине… Томоэ была для него всем. Но только один раз, если разговор о ней облегчит его боль, боль внутри него… разговор о ее красоте, мягкости, доброте, радостях простых вещей, любви между ними…
Слабый вздох вырвался из груди. Он так сильно ее любил. Он любил ее всем своим сердцем, но теперь все, что было связано с ней, ранило. Он скрывал эту боль внутри с тех пор, как она умерла. Не однажды ему удалось уменьшить ее, ненамного – только притуплять ее, окутывая нечувствительностью Кенты, что было жалкой трусостью с его стороны.
Если разговор поможет… тогда да. Он мог бы поговорить о ней, но только в этот раз. Он смочил губы и начал.
– Томоэ… с первой нашей встречи она была…
После удачного старта работа по раздуванию ужасающей славы хитокири Баттосая принесла многочисленные потери среди прикрывающих. Оглядываясь назад, объяснить это было несложно. Потеряв несколько патрулей, и Шинсенгуми и Мимаваригуми стали весьма осторожны. Они удвоили размеры патрулей, полностью изменили маршруты и графики. Даже анонимные донесения о местах встреч повстанцев не являлись достаточной причиной, чтобы заманить их в ловушки. Короче говоря, они стали очень непредсказуемыми и гораздо более опасными.
Правда, моральный дух бойцов Ишин Шиши был на подъеме… ясное доказательство того, насколько плохи были дела после инцидентов в Икеда-я и у ворот Хамагури. Однако как долго продлится это непростое перемирие, которое больше всего напоминало затишье перед бурей?
Это сводило с ума.
Кеншина посылали охранять поддельные встречи, делать вид, что он сопровождает важных людей, ждать в засаде в некоторых определенно безопасных местах, которые, как предполагалось, должны посетить патрули, но все было впустую. Либо патрули полицейских сил не заглатывали наживку, либо являлись толпой. Несмотря на силу Хитен Мицуруги, даже Кеншин не решался рисковать выступить в одиночку против двух отрядов хорошо вооруженных людей, по крайней мере, не так близко к центру города, если у него был выбор.
Общественность заметила очевидную настороженность в действиях полицейских сил, и в результате слухи о хитокири Баттосае становились все более и более возмутительными, о некоторые даже приобрели очевидный, эм… сверхъестественный оттенок – красные волосы, да и крест на его щеке, что если это означает, что Баттосай демон?
Конечно, большинство людей отметало эти слухи как дико преувеличенную суеверную чушь… но слово распространялось, постепенно превращая рассказ об искусном, чудовищно эффективном мечнике в нечто большее.
Если быть абсолютно честным, Кеншин не знал, что и думать о «демоне». Он даже нашел это забавным, как бы странно и извращенно это ни звучало. Его всегда отмечали как странного и отличного от других. Большую часть времени на нем висел ярлык «иностранец», но в детстве, в деревне, многие называли его демоном или призраком. Конечно, эти замечания были насмешливыми, а не устрашающими, но во мнениях людей о нем всегда проскальзывала и неуверенность перед неизвестностью.
Теперь, в первый раз… может, это окажется полезным? Только для того, чтобы заставить его цели сбегать от него, а не драться?
Обратная сторона этой медали, однако, уже начала беспокоить Кеншина. Когда он вышел в город, чтобы купить первые весенние цветы для Томоэ, то заметил мимолетные взгляды, которые люди кидали на него, и особенно на его заметные красные волосы. Взгляды не приводили ни к чему серьезному, кроме шепота за спиной, но это начало беспокоить его. Он хотел продолжать приносить свежие цветы для нее. Он хотел приходить на ее могилу. Он не собирался отказываться ни от чего, ради того, чтобы избежать неприятных встреч.
В десятый день шестого месяца Кеншин и Кацура-сан наконец отправились на таинственную встречу, организованную Сакамото-саном.
Встреча проходила в центре Киото, в тихой гостинице около реки, в нескольких милях от оживленных рынков и развлекательных кварталов, в самом центре живых районов. Хотя ни Шинсенгуми, и Мимаваригуми не появлялись там часто, Кацура-сан все-таки решил, что они должны одеться просто и незаметно, чтобы идти туда. В конце концов, если станет жарко, последнее, чего им недоставало, это быть замеченными так далеко от ближайшего укрытия.
С той поры, как Бакуфу объявило войну отступникам из Чоушуу, настроения накалялись и доверие утрачивалось. Трудно было рассчитывать на информаторов или сторонников, когда все время приходилось подозревать повсюду предателей и перебежчиков.
Что же касается самой войны, что ж… По мнению Кацуры-сана, это было не более чем умная демонстрация. Бакуфу даже не начали собирать войска, вместо этого ожидая увидеть, что угрозы войны против превосходящих сил будет достаточно, чтобы остановить восстание Чоушуу.
Против менее решительных противников это сработало бы, но для Кацуры-сана и Такасуги-сана война была неизбежна. Они не собирались сдаваться, и эта нерешительность со стороны Бакуфу только давала им возможность подготовиться.
Рано или поздно Бакуфу придется дать ход своему блефу, или потерять лицо.
Однако такая масштабная война, которой бравировало Бакуфу, будет чрезвычайно дорогим удовольствием. Так что неудивительно, что они, выражаясь фигурально, едва волочили ноги.
Для Кацуры-сана же каждый день был на счету, и такие встречи были своеобразным способом ведения войны, даже прежде ее начала. Причем в буквальном смысле слова. По крайней мере, если учесть то, как он хмурился, все ближе подходя к месту встречи.
Кеншин держал пальцы на рукояти меча, встревоженный возможными последствиями. Есть ли у Кацуры-сана представление о том, с кем они встречаются? Или он сомневается в благонадежности Сакамото-сана?
Они прибыли в гостиницу немного раньше.
Нервный хозяин показал им тихую комнату на втором этаже, где их ожидал Сакамото-сан, кивнувший им один раз в качестве приветствия. Кацура-сан, кажется, не обиделся на такое скудное приветствие, потратив время на то, чтобы осмотреть пространство. По обе стороны от Сакамото-сана были приготовлены по две подушки, уложенные таким образом, чтобы оппоненты смотрели друг на друга с почтительного расстояния. С обеих сторон было по одному светильнику, освещавшему углы. За сиденьями с обеих сторон были установлены красиво расписанные ширмы с летающими журавлями и горами на них. Кажется, кто-то постарался сделать так, чтобы обе стороны выглядели в одинаковой степени представительно… что было довольно показательно.
После минутного рассмотрения Кацура-сан выбрал место на правой стороне. Кеншин последовал его примеру, положив свою подушку ровно на шаг слева и на два шага позади от своего лидера, что делало очевидным, что он не является активным участником этой встречи.
Потом они ждали.