— Что ж, вы ответили. Но ведь вы, вероятно, хотели узнать, выразила ли я желание, чтобы госпожа графиня ни с кем не обсуждала этот вопрос, даже с вами?
Кааврен не стал скрывать, что искренне этим вопросом озадачен.
— Ваше величество, об этом мне и спрашивать незачем; графиня уже все рассказала.
— Ах вот как. Что ж, понимаю. Значит, больше вы ни о чем не хотите спросить?
— Больше ни о чем, ваше величество. И позволите сказать, что я чрезвычайно признателен за ту благосклонность, с которой вы позволили мне задать эти вопросы.
— Мой лорд Кааврен.
— Ваше величество?
— Я не могу углубляться в подробности, но граф Сурке — вернее, лорд Талтош — оказал Империи большую услугу во время прошлых затруднений с островом Элде. При этом он нажил себе смертного врага в лице Дома Джарега. Здесь я ничем не могу ему помочь. Но недавно на него напали, и это явно были не джареги. За этим что-то кроется, что-то серьезное. Я хочу, чтобы это было раскрыто, а Империя осталась в безопасности.
— А Сурке?
— Если сможете прикрыть и его, буду весьма благодарна.
— Понимаю, ваше величество. Только…
— Да?
— А так ли это серьезно?
— Что вы такое говорите?
— Ваше величество, я начинаю подозревать, что все это дело — мелочь, банальность, и ничего важного за ним нет.
— Если так, тем лучше!
— И?
— И было бы очень хорошо, чтобы Сурке остался в безопасности.
— Теперь, ваше величество, мне ясно все.
— Прекрасно, бригадир. Тогда на этом и закончим.
Кааврен глубоко поклонился и покинул присутствие императрицы. Вернулся в свой кабинет, велел подать хлеб, сыр и вино, и медленно пережевывая их, размышлял над услышанным.
— Что ж, — в итоге произнес он в пространство, — все равно. Так желает ее величество, а значит, для меня это все равно что приказ. Будь иначе, я занимал бы не свое место. Вернее, в данном случае, два не своих места.
Тем самым он забыл о том, что для кого-то другого могло бы стать моральной дилеммой, и вернулся к своим обязанностям.
На следующий день Динаанд доложил, что леди Саручка приняла предложение. Кааврен ответил, подтвердив уже в третий раз время, день и местоположение, где обещала появиться менестрель.
— Вот и хорошо, — заметил Кааврен. — Теперь мы знаем, где это будет и когда это будет. Единственное, чего мы не знаем — что же это будет.
Далее он спокойно отправился домой и весь вечер провел с графиней за игрой в «четыре клина», а потом за совместным чтением; графиня предпочитала переложения народных легенд, Кааврен же погружался в любимые миры древней поэзии; время от времени они зачитывали друг другу фрагмент или строку.
Как-то графиня заметила:
— Милорд, мне знакомо ваше настроение — легкая улыбка, которая порой вздергивает уголок вашего рта, и глаза, которые словно бы сами собой прищуриваются.
Кааврен оторвался от книги и с улыбкой спросил:
— И каковы же ваши выводы из этой статистики?
— Что вы разгадали тайну или закончили подготовку к операции; или и то, и другое.
— Подготовка завершена, а вот тайну еще предстоит разгадать.
— Не сомневаюсь, вы это сделаете.
— Ваша уверенность вдохновляет меня, мадам.
— Тем лучше.
— До конца придется ждать еще неделю, но все приготовления будут готовы завтра.
— И вы получите результат.
— И буду очень рад, ибо дело это меня изрядно озадачило.
— С нетерпением жду, когда вы все мне объясните, милорд.
— А я, мадам, — ответил Кааврен, — с неменьшим нетерпением жду, когда сумею все вам объяснить.
С этим обоюдным согласием оба вернулись к чтению.
Следующим утром, ровно в девять часов две минуты, в кабинет Кааврена прибыл Пел и был немедленно впущен. Кааврен указал ему на кресло, в которое он и сел. А затем спросил:
— Не будешь ли так любезен поделиться своими планами на следующую торжицу?
— Если ты хочешь их знать, я охотно тебе расскажу.
— Прекрасно, слушаю.
— План такой: я появлюсь за три часа до того, как музыканты начнут играть, и устроюсь у колесника напротив «Совиных лап». Оттуда я смогу наблюдать за всеми прибывающими.
— А потом?
— А потом, когда все соберутся, войду туда.
— И когда войдешь, что будешь делать?
— Столкнусь с теми, от кого хочу получить ответы.