Прозвенел колокольчик. Маллония проворно соскочила с ложа, отчего ее одежда распахнулась, и выглянувшее на волю прекрасное тело заставило Тиберия содрогнуться. Служанка ввела скомороха маленького роста, с горбом, вздымавшимся чуть ли не выше головы, после чего сама исчезла за дверью.
— Наконец-то! — воскликнула Маллония, и ее поза изобразила устремленность в полет навстречу приземленному гостю.
— Радуйся, что все-таки пришел, — ржавым голосом, под стать внешности, проскрежетал тот. — После представления заловили поклонницы. Всего измусолили, едва вырвался!
— Ах, ты мой соблазнительный крысенок! Ты стремился ко мне!
— Ты-то у меня поизобретательнее будешь! Так?
— Я твоя… — совсем обессилев от желания, произнесла красавица, томным взором зазывая к себе возлюбленного.
— Моя, конечно! Твоему Цезарю ничего не обломится! — хохотнул герой-любовник. — А впрочем, я, наверное, подложу тебя под него. Пусть облизывает следы моих чресл!
— Прикажешь, лягу хоть под весь протухший от лени сенат! — с готовностью согласилась она. — Лишь бы только ты присутствовал при этом и смотрел…
— Хорошо, коли просишь, посмотрю. Стань на четвереньки и повернись ко мне задом, — хозяйски скомандовал горбун.
Маллония пала на каменный пол и, вздернув подол, предъявила скомороху достоинства своего тела.
— Неплохо, — признал тот, склонив голову набок и оценивающе заглядывая в раскрывшуюся мишень. Его крючковатый нос зашевелился, издали испытывая запах женских прелестей, а рука потянулась к паху.
— И вот этой задницей ты сидела прямо на надменной роже Цезаря? — уточнил горбун, шаря в складках своей засаленной одежды.
— Я удостоила его такой чести! Жаль, ты не видел, мой господин.
Тиберий рванул завесу и шагнул в комнату, сразу оказавшись перед стоящей в овечьей позе Маллонией. Скоморох тут же бросился к выходу, но был схвачен Сеяном, который молча держал его за шиворот, брезгливо отстраняя от себя.
Маллония закусила губу, но, столкнувшись взглядом с Тиберием, вновь обрела уверенность. Он любил ее, а это был немалый мужской изъян в понятии тогдашней женщины.
— Великий Цезарь, ты не сумел восторжествовать надо мною сам, поэтому пришел сюда, дабы воспользоваться плодами чужой эротической мощи, — насмешливо произнесла она и только после этого неспешно встала с пола и села на ложе, даже не позаботившись о том, чтобы прикрыться от мужских взглядов. На Сеяна красавица вовсе не взглянула.
— Рабыню вознеси на трон, она все равно в душе останется рабыней! — сказал Тиберий, с болью и страстью глядя в карие глаза, о которых он мечтал много дней.
— Это тебя трон не сделал царем. Ты не способен властвовать даже над женщиной! — воскликнула красавица, грациозным движением принимая гордую позу. — А я самого униженного и несчастного сморчка возвысила над всеми вами, над тобою, Цезарь, и сделала его самым счастливым существом на свете!
— Ххы, — донеслось от двери.
— Убрать урода! — крикнул Тиберий. — В Гемонии! В Тибр!
Сеян швырнул горбуна за дверь. Там его подхватили преторианцы и поволокли прочь.
— Пощади, великий Цезарь! — донесся скрипучий голос из коридора. — Мы тебя любим, боготворим! Мы разыгрывали сценку из пьесы. Маллония покровительствует искусствам и взялась помочь нам. Пощади! Я буду лизать тебе пятки! Я буду лизать тебе… — голос сгинул в недрах дома.
Глаза Маллонии расширились.
— Я ненавижу тебя! — крикнула она. — Отпусти его!
Тиберий схватил женщину за плечи и встряхнул.
— Опомнись, Маллония! — воскликнул он, участливо заглядывая ей в глаза. — Посмотри на себя, ты прекрасна! Будь же достойной своей красоты и своего ума. Ты наделена природным величием, так не роняй же его в грязь бесчестия!
— Отпусти его, и я отдамся тебе!
— Ты думаешь, я теперь прикоснусь к тебе? — возмутился он. — Нет, между нами все кончено… Но я все равно проявляю участие в твоей судьбе. Ты мне дорога, я хочу спасти тебя!
Этот диалог противоречивых страстей продолжался еще какое-то время и вопреки смыслу речей завершился бурной постельной сценой, не прибавившей, однако, достоинства ни Тиберию, ни Маллонии. Они расстались врагами даже при том, что он пообещал спасти горбуна.