Узнав, какова обстановка в столице, Тиберий перепугался даже больше, чем в тот день, когда прочитал первое сообщение Антонии о предательстве Сеяна. В таких условиях префект мог решиться на переворот, и не дожидаясь консулата. Поэтому принцепс придумал еще один ход, направленный на сдерживание врага.
Дух борьбы придал Тиберию силы, и он вызвал к себе Сеяна. Префект хозяйски вошел в кабинет и без приглашения воссел на привычное место напротив принцепса.
«Он наглеет не по дням, а по часам», — подумал Тиберий и невольно измерил взглядом расстояние до своего меча, висящего на стене. Тут же он отметил его удачное расположение с левой, удобной стороны.
— Дорогой друг, заботит меня твое незавидное положение, — легко начал разговор Тиберий.
Острая фраза больно уколола Сеяна, но он даже не пошевелился, уверенно глядя на оппонента.
— Когда я нахожусь рядом с тобою, Цезарь, мне завидуют все граждане Рима, а иноземцы — еще сильнее, — отпарировал он.
— Я бы посчитал тебя льстецом, друг Луций, если бы за многие годы не удостоверился бы в твоей прозрачной, как родник искренности.
— И все-таки твое положение незавидное, — повторил принцепс после паузы. — Не торопись, сейчас я объясню.
— А я и не тороплюсь, — с легким презрением сказал префект.
— Знаешь, на какую мысль натолкнуло меня представление с твоими гладиаторшами?
— Ах, извини, Цезарь, я не вовремя это затеял. У тебя был деловой настрой, а я испортил его легкомысленным зрелищем, — холодно повинился Сеян.
— Мне уже перевалило за семьдесят, и потому простительно иметь «деловой настрой» при виде девичьих прелестей. А вот ты, друг Луций, сейчас пребываешь в самой силе.
— Я могу еще прибавить, мой император, — вызывающе заметил префект.
— Вот я и хочу предоставить тебе возможность прибавить, — с неприятной улыбкой сказал Тиберий.
Сеян ничего не понял, но сохранил значительный вид.
— Ты уже давно в разводе. Кстати, я так и не знаю, почему ты выгнал жену Апикату?
— Она мне изменяла.
— Нет, она тебе не изменяла. Я интересуюсь жизнью своих друзей, а уж о твоей осведомлен вдвойне.
— Она изменяла мне душой, — легко вышел из опасного положения префект, — она не понимала моей преданности тебе, Цезарь, не верила в мою службу и в нашу дружбу.
— Поэтому ты просил у меня руки Ливиллы? Эта душою с тобой?
— Мы с нею во многом схожи. Она сильная женщина.
— Это не лучшее свойство женщины. В тот раз я тебе отказал, но пообещал, что устрою твою судьбу. И вот теперь я предлагаю тебе в жены молодую и нежную женщину, мою внучку Юлию.
Сеян от неожиданности встал и вытянулся перед принцепсом.
— В следующем году истечет срок ее траура по Нерону, и она станет твоею. Все складывается удачно, мой друг, ведь тогда ты уже будешь консулом, — подытожил Тиберий и показал рукою, что разговор закончен.
Такую приманку этот хищник должен был заглотать. Став консулом и одновременно породнившись с Цезарями, Сеян уже с полным правом мог притязать на титул принцепса, конечно, в случае гибели Тиберия в результате какого-нибудь несчастливого стечения обстоятельств. Но за последним дело не встанет: Сеян умеет подстегивать судьбу, чтобы гнать ее во весь опор. Занимаемое теперь положение префекта не шло ни в какое сравнение с перспективой, которую ему сулил Тиберий, а это означало гарантированную отсрочку переворота.
С того дня оба противника почувствовали себя гораздо увереннее и принялись с еще большей изощренностью готовить заговор друг против друга.
Тиберий через своих агентов в Риме установил слежку за выявленными соратниками Сеяна с целью сбора улик для обвинения на грядущем суде. Особое внимание было уделено Ливилле и Юлии.
И тут женский нрав сыграл на руку принцепсу. Мать и дочь смертельно повздорили из-за любовника. Ливилла пришла в бешенство, узнав, что правитель хочет женить Сеяна на Юлии, и обрушилась на нее с всевозможными обвинениями, а бойкая дочурка не осталась в долгу. Ложь и правда причудливо смешались в потоке женской брани, и среди упреков, метаемых в противницу Юлией, прозвучала фраза о том, что Сеян сошелся с Ливиллой, влекомый не любовью к ней, а ненавистью к отцу, то есть к ее мужу Друзу.
«Ну что же, родные мои, вы сами выкопали себе могилу, — сказал Тиберий, когда до него дошли эти сведения. — Если вы такие дряни, то Сеян просто обязан был сделаться злодеем. Как в навозе выводятся черви, так в этом обществе вырастают сеяны. Успел ты умереть, великий Август, чтобы не видеть, до какого ничтожества дошел народ римский!»