Однако в ту пору уже не Тиберий управлял римским обществом, а оно — им. И одним из легатов, отдававшим принцепсу самые разнообразные распоряжения, был Тит Цезоний. Он отлично изучил вкус своего подопечного, поэтому привез на остров столичную красотку, которая произвела на его воображение должное воздействие. Это была шикарная дама лет тридцати с самомнением, превосходящим ее красоту. Первое удачно освещало второе, поэтому она сумела так подать себя впечатлительному Тиберию, что он сразу уверовал в ее неотразимость.
Великолепную аристократку привлекли легенды о чудовищных оргиях принцепса на Капреях, поэтому она сама искала встречи с Цезонием. От нее Тиберий узнал, что в Риме хорошо осведомлены о его «подземной» жизни, более того, провидческий дар сограждан позволил им упредить события. В столице были уверены, что принцепс предался разврату, едва ступив на камни острова, поскольку именно для этого, по мнению плебса, он туда и отправился. Феномен такого предвосхищения реальности объяснялся тем, что каждый мысленно ставил себя на место всемогущего правителя и приписывал ему собственные фантазии, а они в то время не отличались разнообразием. Втайне желали именно того, что вслух осуждалось.
Тиберий с давно забытой страстью набросился на роскошную добычу. При этом его чувства были вооружены сексуальной техникой, позаимствованной у мудрого учителя. Видя, сколь охотно партнерша откликается на самые пикантные ходы, он применил весь арсенал приемов полового унижения женщины, выработанный эпохой потребления, пропустил ее через все станки, качели и карусели, а в завершение даже использовал стратегический резерв в образе двух крепких и необычайно выносливых рабов. Последнее, как обычно, вызвало в нем приступ презрения к самому себе, зато обеспечило бурный финал, приведший к окончательной победе. Душераздирающий вопль возвестил о капитуляции неприятеля; после многократных тяжелых ранений женская похоть скончалась.
Шикарная аристократка села на ложе в слишком свободной для женщины позе, небрежно отерла губы и вдруг напряженно посмотрела на изможденного Тиберия.
— А теперь ты меня убьешь? — чувственным голосом произнесла она почти без вопросительной интонации. — Интересно, как ты это сделаешь: удушишь, зарежешь или сбросишь со скалы?
От неожиданности он закашлялся. Потом, собравшись с мыслями, ответил:
— Вообще-то, раньше я предавал суду развратных женщин из сенаторских родов. Но сейчас я сам ничем не лучше, поэтому не могу судить тебя.
Теперь уже она не могла скрыть удивления.
— Ты напрасно таишься, в Риме всем известно, что после оргий ты не оставляешь в живых свидетелей, не щадишь ни женщин, ни мужчин, ни детей, — решительно заявила красавица после небольшой паузы. — И, признаюсь, это по-царски. Нет другой такой краски, столь ярко оттеняющей эротику, как черный цвет смерти! Ночь любви равна целой жизни, если наутро тебя ждет гибель. Какова цена страсти, когда расплатой за нее является казнь! Вот оно, истинное наслаждение!
Тиберий во все глаза смотрел на воодушевленную своей фантазией женщину, притом, что ему хотелось ослепнуть.
— О, если бы в Риме узнали, как меня насиловал свирепый мрачный тиран, а потом натравил на меня двух, нет, трех рабов, только не таких холеных красавчиков, как твои, а уродливых, грязных и вонючих, и они довершили начатое им позорное дело, а их органы при этом оказались смазаны ядом, и я погибла в экстазе! Только представь, любовь и смерть сливаются воедино в мгновении высшего блаженства, и душа улетает в небеса удовлетворенной. Тогда она будет пребывать в состоянии вечного восторга. Крик страсти, растянувшийся на целую вечность! Все мои подруги умерли бы от зависти. Особенно, Клавдия, она бы в досаде три раза разбила себе голову, а потом бы еще вскрыла свои вены!
Наконец Тиберий все понял и успокоился.
— Да, я хотел сбросить тебя со скалы, как всех женщин, мужчин и детей, которых здесь насиловал, — хмуро, без намека на шутку сказал он, — но, увы, ты этого недостойна. Смерть не принесет освобождения твоей душе, потому что она сама давно мертва.
Но я расскажу о твоих проделках в Риме, и тебя засмеют! — воскликнула она. — Твое «подземное царство любви» — просто убожество! В Риме сотни вольноотпущенников располагают большим разнообразием эротических наслаждений! Только царской жестоко-стью ты мог бы восполнить убогость воображения!