Марцелл же ко всему относился проще. Слишком легко доставались ему победы, а потому он не умел ими дорожить. Четырнадцатилетняя девушка была всего лишь одним из подарков судьбы, пришедшимся весьма кстати созревшему восемнадцатилетнему самцу. Однако роль сексуальной игрушки преуспевающего самоуверенного юнца показалась Юле слишком узкой для ее амплуа принцессы. В муже ей не хватало той глубины, которую она угадывала в сводном брате. Поэтому именно в браке с Марцеллом Юлия поняла, что ей нужен Тиберий.
Август воспитывал дочь, а потом и внучек в духе суровой старины. Он приучал их к рукоделью и ведению домашнего хозяйства — женским доблестям прошлой эпохи — оберегал от общения с посторонними. Он строил новое государство, новый мир и хотел, чтобы его семья была образцовым звеном этого мира. Он пытался оздоровить нравственность общества и ввел жестокие запретительные законы против супружеской измены, потому стремился сделать свою семью идеалом добрых нравов. И ему действительно удалось добиться, чтобы его воспитанницы стали точным нравственным портретом времени, правда, этот результат оказался для него обескураживающим.
Обычно родители думают, будто учат детей словом, тогда как на самом деле они воспитывают их своим образом жизни. Это легко объясняет эволюция: слово появилось лишь на последнем этапе развития живой природы, тогда как весь предшествовавший период ее существования потомство училось жизни, так или иначе подражая родителям, тонко улавливая все нюансы их поведения. Август говорил дочери, что совершать можно только такие поступки, о которых не стыдно заявить во всеуслышанье. Юля кивала в ответ и вспоминала, как сам ее благостный учитель водил в спальню чужих жен, иногда даже не скрываясь от Ливии. Став взрослее, она узнала, что отец подчас выбирал любовниц по политическим мотивам, совершая как бы двойную измену: и жене, и самой любви. В постели он выведывал у сенаторских жен мысли их мужей. Юлия отлично видела, сколь различно вели себя Август и Ливия в семье и на людях, более того, как они хитрили друг с другом. Когда же полученное ею понятие о двойных стандартах совместилось в ее сознании с представлением о своей избранности, в силу которой ей позволено все, характер Юлии можно было считать сформированным.
Этот характер позволил ей не слишком озадачиваться сложившейся ситуацией. Пожелав Тиберия, она тут же заявила на него свои права, права императрицы, для которой все люди являются подданными, имеющими назначение служить ее благу, усладе, потехе. Блистательная Юля в раскованной манере предложила свои прелести избраннику и потребовала удовлетворения.
Семнадцатилетнего Тиберия разрывало зверское желание. Ему думалось, что для насыщенья хищника, сидящего в нем, не хватит всех женщин Рима, Италии и всего земного круга. От его огненного взгляда, казалось, должны были вспыхивать зады служанок в доме, почтенных матрон на городских улицах и в базиликах. Мамаши, завидев его горящие глаза и нервно вздрагивающие губы, заслоняли собою дочек, боясь, что он лишит их девственности даже на расстоянии. Но напрасно они опасались, Тиберий был слишком горд, чтобы удовлетворять аппетит, где попало. Во-первых, он очень дорожил своими чувствами, считая их отнюдь не рядовым явлением, а во-вторых, его сдерживало болезненное самолюбие. Многие годы окружающие предполагали в нем дурное и усиленно искали это дурное. Защищаясь, он выработал в себе внутреннюю потребность в чистоте. Сознание своей правоты и добропорядочности оказалось лучшим средством против наветов и оговоров. Он инстинктивно понимал, что недруги бессильны, пока его жизнь безупречна. Эти две причины не позволяли ему пользоваться рабынями или ходить в публичные дома — распространенные в то время клоаки для слива моральных нечистот, где проститутка на ночь стоила меньше, чем буханка хлеба. Эти же причины вынуждали его отвергнуть домогательства Юлии. Но еще более его оттолкнуло ее поведение. При пылкой чувственности Юлия оказалась неспособной к любви, она могла лишь хотеть, повелевать и владеть. Даже некоторые женщины противятся, когда их воспринимают как вещь, каково же должен чувствовать себя в подобном положении мужчина, да еще такой, как Тиберий, который выпестовал свою гордость в постоянном противостоянии враждебному окружению! Кроме того, он просто брезговал брать женщину из-под ненавистного ему человека. Когда же домогательства Юлии стали еще более настойчивыми, Тиберий вновь возненавидел ее, как прежде.