4
Уладив, как ему казалось, текущие дела, Тиберий понадеялся, что теперь сможет заняться государственными задачами. Наконец-то он начнет править. А дел в огромной пестрой стране накопилось множество. Еще при Августе резко ухудшилось финансовое состояние государства. Хотя Италия производила лучшие в мире оливковое масло и вино, шедшие на экспорт, все же импорт преобладал. Деньги утекали из центра в провинции, монеты не хватало. Кровавые и непродуктивные войны с германцами и придунайскими народами также нанесли удар экономике. Большим ущербом оборачивалось хищническое, потребительское отношение римской знати к провинциям, коррупция управленческого аппарата. Долгое время проблемы решались путем повышения налогов. Однако теперь этот метод стал давать противоположный результат, приводя к упадку экономики провинций и к росту недовольства масс. В данный момент в Рим прибыли посольства из Ахайи и Македонии, которые жаловались на непомерный пресс налогового бремени и злоупотребления магистратов из сенаторской среды. Они просили Тиберия взять эти области под свою опеку в качестве императорских провинций, чтобы спасти их от краха. Солдатские мятежи также привели к большим расходам, тем более что принцепсу пришлось распространить все уступки, сделанные Германиком своим легионерам, и на паннонские войска. А теперь еще вновь развязанная война с Германией, как чудовище из мифа, пожирала все новые средства, истощая не только столицу, но и соседнюю Галлию. При этом казалось, что никого в Риме такая ситуация не волнует. Аристократы и толстосумы заняты исключительно пигмейскими заботами своего тщеславия и денежного мешка. Общество разрывают силы отталкивания в виде частных интересов, вся система стремится к хаосу и распаду. Можно было подумать, будто одному Тиберию нужно государство, будто виллы и дворцы богачей смогут блистать роскошью, а цирки и театры давать зрелища толпам плебса сами по себе в условиях развала всей системы, среди варварских нашествий.
Тиберий направлялся в курию в надежде на серьезный деловой разговор. У него не было готовых решений по большинству проблем, и он намеревался основательно обсудить ситуацию со знающими и опытными в вопросах управления людьми, чтобы вовлечь их в круговорот государственных дел как персоналий, а не только в качестве исполнительных звеньев. Ему давно стало ясно, что принудительные и запретительные меры, предпринимавшиеся Августом, например, в части нравственности и ограничения роскоши, не приносят нужного результата. Законы реализуются через деятельность людей. И часто корень зол бывает сокрыт не в законодательстве, а в трансформации граждан под действием других законов: экономических и социальных. По наблюдению Цицерона, с упадком общества количество юридических актов общественного регулирования возрастает, но это не спасает больное государство. Поэтому Тиберий хотел не просто заставить сенаторов работать, а сделать их единомышленниками, творцами своего государства, как то было во времена республики.
На подступах к зданию курии носилки принцепса встречали величавые патриархи, радовавшие праздную толпу на форуме благородною осанкой и колыханием белых аристократических тог. Но, едва увидев выглянувшее из-за шторы лицо Тиберия, они разом преобразились из сенаторов в слуг и в льстивом порыве ринулись к носилкам, чтобы приветствовать монарха. Он с брезгливостью отшатнулся и инстинктивно задернул штору, однако в следующий момент, подчинив эмоции воле, снова раскрылся.
— Отцы-сенаторы, прошу вас позволить мне выйти, дабы я мог общаться с вами как равный с равными, а не будучи согбенным в лектике, — по возможности дружелюбно обратился он к встречающим. — И впредь попрошу соблюдать это правило. Пусть рабы угодливо бросаются нам навстречу, а мы с вами свободные граждане.
— И не надо забывать, что наш пример воспитывает плебс, — добавил он после паузы.
«Ага, он боится покушения, — подумали сенаторы, — потому и не подпускает нас к лектике. Он подозревает нас в недобрых намерениях. О темная личность!»
Этот эпизод испортил настроение Тиберия. С первого дня правления он пытался возвратить достоинство людям. Когда кто-то назвал его «господин», он тут же прервал говорившего и потребовал, чтобы больше его так не оскорбляли. Потом, немного успокоившись, пояснил: «Я господин для рабов, император для солдат, принцепс для всех остальных». В другой раз докладчик в сенате сказал, что обращается к сенату по воле принцепса, и назвал его дела «священными». Тиберий поправил льстеца, подсказав, что надо говорить: «по его совету»; а вместо «священные» употреблять слово «важные».